Короткий отдых.
– Нет, ты только посмотри! – произнес генерал Манн, любуясь видом, что открывался с верхней террасы виллы «Афродита». – Какой здесь закат! Фантастика! Что ни говори, а у нас на материке такого нет. Какие краски!
На горизонте, куда был устремлен его взгляд, остывающее солнце неторопливо опускалось в море, окрашивая и небо, и морскую гладь в ярко-багровые закатные тона.
Оно не слишком спешило, словно понимая, что им любуются, и, как томная кинодива на красной ковровой дорожке, кокетливо медлило, давая им такую возможность на исходе длинного дня.
– И ты каждый вечер видишь эту красоту? Пьешь замечательное вино? Купаешься в море? – продолжал восхищаться генерал, держа в руке бокал вина с винодельни Спанидисов и облокотившись на перила ограды. – Счастливчик, завидую! Пожалуй, и я, когда выйду на пенсию, переберусь к тебе на остров! А что? Разве плохая идея?
– Идея отличная, – улыбнувшись, согласился Смолев. – Перебирайтесь всем семейством, – буду только рад!
Они стояли вдвоем у парапета, наблюдая одновременно и за заходящим солнцем, и за тем, что происходило на террасе.
Торжественный ужин давно подошел к концу, но постояльцы виллы и ее работники дружно сидели за столом уже больше четырех часов, весело болтая и не желая расходиться по комнатам.
Джеймс Бэрроу, получив тройную порцию обещанного ему Алексом барашка патудо и спагетти с омарами, с разгладившимся лицом и блестящими глазами рассказывал присутствующим о своих кулинарных страданиях в Афинах. Кухня в гостинице, где они жили почти три недели, не шла ни в какое сравнение с кухней виллы «Афродита».
Знакомо, подумал Алекс, припомнив салат «хорьятики» в ресторане столичного отеля «Эллада», и невольно передернулся.
Муки англичанина, описываемые им в невыносимо мрачных и тоскливых тонах, вызывали у женской части аудитории самое горячее сочувствие.
Лили уже несколько раз порывалась остановить стенания супруга, но он, разгоряченный вином, отмахивался и приводил все более чудовищные и невероятные детали, свидетельствовавшие о полном разложении кулинарного искусства на материке, вызывая дружный смех и веселые пересуды.
И только повар Петрос, который впервые присоединился ко всем за общим столом, внимательно слушал рассказ археолога, верил каждому его слову и укоризненно качал головой. Для него греческая кухня была очень серьезным делом. Он не готовил еду – а священнодействовал, поэтому и принимал этот рассказ очень близко к сердцу.
Рядом с Петросом расположилась Рыжая Соня – это была одна из причин, а может быть и самая важная, почему Петрос решил поступиться принципами и сел за стол вместе с гостями – и о чем-то активно шепталась со Стефанией, сидевшей напротив, время от времени весело смеясь и бросая на Смолева заговорщические взгляды.
И эти, похоже, спелись! Мало мне Виктора с Терезой, так нет – и Рыжая туда же!
Была одна болтушка – Катерина, вон они с Костасом целуются украдкой на кухне, думая, что никто не видит; вот кого точно давно пора поженить – теперь еще и управляющая виллой примкнула к «группе товарищей», выступающих под лозунгом: «А давайте мы найдем ему невесту!»
Беда, просто беда, подумал Смолев и тяжело вздохнул.
– Что, боишься? – отпив вина из бокала и проследив за взглядом друга, весело поинтересовался Манн. – Не переживай! Все, что она расскажет твоей испанке о тебе, – это ничто по сравнению с тем, что мы сегодня видели. Ты был великолепен, Саша! Был бы я на ее месте – молодой и красивой испанкой – вышел бы замуж за такого джигита, не раздумывая, еще до заката! И зачем ты вернул японцам танто Мурамаса? Ты же его честно выиграл!
– Такая была договоренность с самого начала, – вздохнул с сожалением Смолев. – Что поделаешь! Кстати, если начистоту, выиграл бы он…
– Ну да, не случись с ним инсульт! Судьба! Начнешь тут верить в карму или еще черт знает во что! – Манн задумчиво посмотрел сквозь вино на заходящее солнце и снова сделал глоток. – Мне, кстати, звонил врач, который делал вскрытие. Он сказал, что у нашего японца была очень редкая болезнь: определенные отклонения в структуре коры головного мозга, которые очень сложно выявить на ранних стадиях. Эти отклонения влияют на психику человека, вплоть до галлюцинаций и маниакальных состояний. Это не лечится. Только если человек поставит сам себя в очень жесткие рамки и будет держать все под контролем. Видимо, он был человеком железной воли, но перед мечами Мурамаса – не устоял. Врач считает, что эти отклонения и привели к инсульту. Но не это главное! Интересно то, что в случае геморрагического инсульта ствола головного мозга смерть обычно наступает мгновенно в девяносто девяти процентах случаев: человек падает замертво, – и все!
ebooksa