– Кто вам о нем рассказал?
– Видите ли, профессор, когда я собирал материал для статьи о Министерстве обороны… я ведь, кажется, упоминал об этом?
– Нет.
– Так вот, собирая тот материал, я услышал всю вашу историю от одного доктора наук – он консультировал в соседнем отделе. Он прочитал отчет полковника и был совершенно уверен, что, если б вам позволили опубликовать результаты опытов, ваше имя стало бы известно среди физиков…
– Хрмф! Тут он прав!
– Но я понял, что открытие засекречено… по приказу того полковника… как бишь его… Плашботтом.
– Трашботтем,[47] сэр. Наглый, напыщенный, надутый недоносок, не способный найти свою шляпу, прибитую гвоздями к его башке. Что стоило бы проделать.
– Мне очень жаль.
– О чем сожалеть, сэр? Что Трашботтем был тупицей? Так в этом виновата природа, а не я.
– Мне очень жаль, что мир так и не узнает об открытии. Я понимаю, вам запретили говорить о нем.
– Кто вам это сказал? Что хочу, то и говорю!
– Я так понял, сэр… со слов моего друга из Министерства обороны.
– Хррмф!
Больше в тот вечер я ничего из него не вытянул. Только через неделю он решился показать мне лабораторию.
Все остальные лаборатории были заняты теперь другими исследователями, но свою темпоральную лабораторию он никому не уступал, хотя и перестал ею пользоваться. Ссылаясь на режим секретности, он запретил даже входить в лабораторию и не позволил демонтировать установку. Когда мы вошли в помещение лаборатории, запах там стоял, как в подвале, не проветриваемом годами.
Он, как всегда, был пьян, но не настолько, чтобы на все наплевать; да и на ногах держался твердо. А пил он как лошадь. Он принялся излагать мне математическое обоснование теории времени и темпоральных перемещений (он никогда не употреблял выражение «путешествие во времени»), но записывать запретил. Впрочем, в записях и так не было бы смысла, ибо каждое обоснование он предварял словами: «Таким образом, очевидно, что…» – и переходил к вещам, очевидным только для него и Господа Бога, но ни для кого больше.
Когда он чуть притормозил, я спросил:
– От друга я слышал, что вам так и не удалось откалибровать установку и поэтому нельзя точно определить величину темпорального перемещения. Это верно?
– Что? Чушь собачья! Молодой человек, если чего-то нельзя измерить, то это уже не наука. – Некоторое время он клокотал, словно чайник на плите, потом немного успокоился. – Смотрите сюда. Я покажу вам.
Он отвернулся и принялся налаживать аппаратуру. Все его оборудование состояло из низкой, помещенной в клетку платформы (он назвал ее «точкой темпоральной фазы») и панели управления, которая с равным успехом могла бы управлять паровым котлом или барокамерой. Оставьте меня с ней наедине и дайте в ней покопаться – уверен, мне не составило бы труда разобраться в элементах управления, но Твитчел довольно резко приказал мне держаться от приборов подальше. Еще я заметил восьмиканальный самописец Брауна, несколько мощных релейных переключателей и дюжину других знакомых компонентов, но без принципиальной схемы они ни о чем мне не говорили.