Чужие

– Этого не понадобится.

И Васкес прошла мимо, направляясь к следующему контрольному пункту.

Горман и Бёрк ушли из медицинского отсека, и теперь там было пусто. Рипли прошла его на пути к операционной, где она оставила Тритончика. Свет был тусклым, но не настолько слабым, чтобы не заметить, что кровать пуста. Страх разлился по ее телу, словно наркотик, Рипли начала лихорадочно оглядываться по сторонам, будто сканируя комнату. Но затем ей пришла в голову мысль наклониться и заглянуть под кровать.

Она расслабилась, почувствовав, как напряжение покидает ее. Разумеется, Тритончик была там. Она свернулась калачиком у стены, забившись под кровать как можно глубже. Девочка крепко спала, сжимая Кейси в маленькой руке.

Ангельское выражение на лице спящей еще больше успокоило Рипли. Тритончик выглядела невинно и безмятежно, несмотря на то, что демоны могли добраться до нее не только в реальности, но и во снах. «Господи, благослови детей, – подумала Рипли. – Они могут спать где угодно, несмотря ни на что».

Она осторожно положила винтовку на кушетку. Затем опустилась на четвереньки и поползла вниз под пружинами. Осторожно, чтобы не разбудить, она обняла Тритончика. Та дернулась во сне, инстинктивно прижимаясь к теплому взрослому рядом. Одна из самых первых человеческих реакций. Рипли перевернулась на бок и вздохнула.

Лицо Тритончика исказилось, по нему пронеслась тень какого-то мучительного сновидения. Она невнятно вскрикнула, словно в глухой мольбе перед кошмаром. Рипли мягко покачала ее в объятиях:

– Тише, тише. Все хорошо. Хорошо.

Несколько охлаждающих трубопроводов высокого давления, которые проходили вокруг атмосферной станции, начали светиться красным от страшного жара. Высоковольтные разряды пробегали по ее конической верхушке и верхней галерее. Будто гигантский стробоскоп работал над Ахероном и замершей колонией «Надежда Хадли», освещая улицы нерегулярными яркими вспышками. При виде этого любой бы понял: на станции произошло что-то категорически неправильное. Сектора реактора будто сражались друг с другом в попытке взять контроль над энергией, которую уже ничто не могло сдержать. Но система все еще продолжала работать. Ее программа не поддерживала опцию «сдаться».

На другой стороне посадочной площадки высилась металлическая игла, устремленная к облакам. Несколько параболических антенн были закреплены на верхушке. Они выглядели, будто птицы, слетевшиеся на голые ветви дерева зимой.

У основания башни над открытой приборной панелью сгорбилась одинокая фигура, подставив спину ветру.

Бишоп открыл и зафиксировал испытательную консоль и сумел подключить портативный передатчик к оборудованию башни. Пока все шло настолько хорошо, насколько можно было мечтать. Хотя поначалу так не казалось: он добрался до башни позже, чем намеревался, переоценив свою скорость движения по тоннелю. Будто в порядке компенсации за пережитое разочарование предварительное тестирование и проверка систем прошли как по маслу, позволив наверстать потерянное время. С другой стороны, работы еще было много.

Его куртка лежала поверх монитора и клавиатуры, чтобы защитить терминал от песка и пыли – электроника была гораздо более чувствительной к капризам погоды, чем сам синтет. Последние несколько минут он ожесточенно набирал код, пальцы мелькали над клавиатурой. За одну минуту Бишоп закончил дело, на которое тренированный компьютерщик потратил бы все десять.

Если бы он был человеком, то наверняка прошептал бы молитву. Возможно, он делал это и не будучи человеком. У синтетов есть свои секреты.

Синтет ввел последний запрос и пробормотал под нос:

– Теперь, если я прав, и внешние системы не испорчены… – он ударил по крайней кнопке с надписью «Пуск».

Высоко над головой, на орбите, «Сулако» терпеливо и тихо дрейфовал в пустынном космосе. По пустым коридорам корабля не двигалась ни одна фигура. Не гудел ни один из погрузчиков, работая на грузовой палубе. Оборудование включалось и выключалось в полной тишине, корректируя полет корабля по геостационарной орбите над колонией.

Зазвучала сирена, хотя на борту не было ни единой души, чтобы услышать сигнал. В огромном грузовом отсеке ожили и начали вращаться сигнальные огни, несмотря на то, что некому было оценить это сочетание красного, голубого и зеленого света. Застонал гидропривод и загрохотали невероятно мощные подъемники, стабилизируя второй челнок и выводя его на стартовую позицию. Колеса его были заблокированы, шкивы и рычаги сняты. Шаттл вывели в шлюз грузового отсека.

Как только он был зафиксирован в положении сброса, со стен и пола к нему потянулись шланги и кабели, чтобы присосаться к челноку. Началась заправка и последняя проверка системы управления. Это были рутинные, обычные задачи, не требовавшие участия человека. В итоге корабль мог бы работать хорошо вообще без людей на борту. Они бы только мешали и путались под ногами.

Двигатели последовательно включились в сеть, были заглушены и вновь запущены. Внутренние процессоры ожили и обменялись пакетами данных с главным компьютером «Сулако». По огромному грузовому доку разнесся голос, повторяющий стандартную запись для запуска. Таковы правила. Несмотря на то, что выслушать объявление было некому.