– Я хочу, чтобы мою машину покрасили в красный цвет.
– Будет сделано, сэр, – быстро ответил Мэлори, захлопнул люк и поспешил к «девятке».
– Это еще что? – Гринлиф хмуро взглянул на хронометр и тоже шагнул к следующей капсуле.
– Я думаю, маэстро заметил, что ему предстоит путешествие на каком-то виде транспорта. Ну а почему он желает ехать на красном… – Мэлори буркнул что-то невразумительное и взялся за люк «девятки», оставив вопрос висеть в воздухе.
Наконец все истребители были готовы. Гринлиф положил было палец на пусковую клавишу, но вдруг снова заколебался и испытующе вгляделся в глаза Мэлори. – Мы неплохо поработали вместе и заслуживаем награды: пока все идет как нужно… Тебе когда-нибудь приходилось видеть, как сдирают кожу с живого человека?
Чтобы не упасть, Мэлори прислонился к переборке:
– Я же сделал все что мог…
Гринлиф нажал пусковую клавишу. Многоголосый вздох воздушных шлюзов – и капсулы вышли в пространство. Экран над консолью офицера-координатора вспыхнул голографическим изображением.
В самом центре экрана жирной зеленой кляксой висел «Джудит» в окружении девяти неуверенно рыскавших зеленых точек. Много дальше застыл плотный комок других точек – красных. Это было все, что осталось от так долго и беспощадно преследовавшей «Хоуп» своры берсеркеров. «По меньшей мере пятнадцать красных точек», – мрачно подытожил про себя Мэлори.
– Вся штука в том, – буркнул Гринлиф, словно размышляя вслух, – чтобы правильно обработать их. Обработать так, чтобы своих начальников они боялись больше врага.
Он потянулся к приборной панели и включил связь. Теперь его голос звучал в каждой из капсул.
– Внимание, боевые корабли с первого по девятый! – пролаял он. – На вас нацелены орудия превосходящих вас сил, при первой же попытке к неповиновению или бегству последует жестокое наказание…
Еще целую минуту он продолжал в том же духе, а Мэлори всматривался в экран. Он чувствовал приближение схватки, о которой говорил берсеркер. Поток экранирующих частиц прорезал участок туманности, где находились «Джудит» и диковинная гибридная эскадра, и этот поток должен был пересечься с их курсом. «Хоуп» из-за расстояния совершенно невидимый в черной глубине голограммы, мог бы воспользоваться этим, чтобы уйти от преследования, но берсеркеры действовали быстрее…
Экран словно подернулся туманом, и Гринлиф умолк – стало ясно, что связь скоро оборвется. Некоторое время сквозь треск помех прорывались механические голоса берсеркеров, что-то приказывавших отряду вспомогательных кораблей, но и они вскоре потонули в общем шуме и треске – связь пропала окончательно. Как ни странно, преследование «Хоупа» все не начиналось.
На боевой палубе повисла тишина, лишь изредка нарушаемая потрескиванием экрана. Пусковые платформы вокруг, казалось, молча ждали возвращения ушедших.
– Вот и все, – сказал наконец Гринлиф. – Теперь остается только ждать. – Он снова скривил лицо в некоем подобии улыбки и, судя по всему, явно наслаждался ситуацией.
Мэлори с любопытством взглянул на него: – Как это у вас получается – так легко идти на все это?
– А почему бы и нет? – Гринлиф поднялся и встал перед бесполезной теперь консолью. – Знаешь, если в один прекрасный день человек отказывается от всех своих прежних привычек, привычек скверны жизни, и сам себе признаётся в этом, понимая, что действительно покончил со всем, то новый способ существования оказывается не столь уж плох. Иногда, если машины берут пленных, есть даже женщины.
– Сладость жизни, – сказал Мэлори. Он произнес вызывающее, почти скабрезное прозвище вслух и не почувствовал страха.
– Сам «сладость жизни», малыш, – Гринлиф все еще улыбался. – Впрочем, кажется, ты смотришь на меня свысока. Но теперь сам засел так же глубоко, как и я. Нe припоминаешь?