Злые ветры Запада

22
18
20
22
24
26
28
30

– Что это за место? – Дуайт не спешил спускаться. – Почему именно так?

– Почему ты спрашиваешь?

Непоколебимость, вот что раздражало его в священниках. Дуайт не понимал ее, хотя чаще всего именно Марк оказывался прав. Во всем.

Но сейчас не спросить не выходило. Злость от потери захлестнула его, когда «Орион» остановился. Бурлила внутри, черная и непроглядная.

– Я потерял друга. И мне не хочется остаться здесь, не зная ради чего. Там… – Дуайт кивнул, – …там очень опасно, хотя дети Козлоногого не любят день. Но вряд ли кто-то из твоих братьев оставил незаметную надпись на стене. Раз так… нам придется заходить куда-то. И мало ли кто или что может нас там ждать.

Марк кивнул в ответ.

– Да, нам придется спускаться в подвал дома. С фонарями. И ждать опасности. Что за место, сержант? Это…

– Это кладбище отсроченной смерти. – Изабель возникла рядом с командором. – Спускайся, Дуайт.

– Кладбище?

Марк вздохнул.

– Она права. Так и есть. Здесь жили мутанты, больные и обреченные люди. Почти лепрозорий, хотя и без проказы. Мы селили их здесь, изолируя от здоровых и нормальных людей.

– Резервация?

– Да. Резервация… милосердная и необходимая.

Дуайт спрыгнул вниз и помог Изабель подняться.

Милосердная резервация. Ну да, случается же такое.

– Этих… людей. – Марк помолчал. – Они погибли бы очень быстро. Без аутодафе. Разве что толпа была бы не меньше. Все хотят избавить наш прекрасный мир от уродов. А кто может быть уродливее мутанта?

Все как всегда. Марк снова прав, говоря про милосердие. Но разве Новая Церковь делала что-то просто так?

– Они охраняли путь к нашей цели. Давали кров и еду твоим братьям и не знали из-за чего.

– Они счастливо жили, – голос Изабель звучал глухо, – я была здесь. В прошлом году. Сюда доезжали даже торговцы, пусть и редкие. Дуайт, сейчас не время копаться в морали. Рассуждать о несовершенстве нашего мира будем потом. Когда спасем крохотный кусок, где выпало жить и мне и тебе. И остальным.

Правда часто не особо сладка. Но так лучше. Особенно когда говорит ее твоя любимая женщина.