Контакт на Жатве

Сквозь просветы в доспехах на талии и шее Стойкость видел отдельных лекголо, вертящихся и группирующихся, образуя своего рода мышечную ткань. Красная полупрозрачная кожа червей отливала зеленым в мерцании трубок с воспламеняющимся гелем, которые выпускали либо огненные стрелы, либо испепеляющие струи.

– Сдержанность – глупец, – сказал Стойкость, когда они благополучно миновали часовых. – Я понимаю это, потому что он доверился вам. – Вице-министр хотел было ответить, но министр с напором продолжал: – Благодаря моей предусмотрительности ни он, ни другие иерархи ничего не узнали. Завтра они и рта не смогут раскрыть, когда мы объявим о наших намерениях совету. Но только если получим благословение оракула!

Стойкость повернул голову на длинной шее к вице-министру, и юноша, не выдержав его взгляда, закрыл глаза.

– Когда мы встретимся с Филологом, вы должны будете молчать. Заговорите, только когда я попрошу. Или, клянусь предтечами, на этом наше партнерство закончится!

Два сан’шайуум сердито смотрели друг на друга в ожидании, кто моргнет первым.

Неожиданно выражение лица вице-министра изменилось. Он надул губы, выражение лица стало сосредоточенным.

– Прошу простить мою непочтительность. – Язык больше не заплетался, лекарство наконец-то подействовало. – Министр, я, как всегда, в полном вашем распоряжении.

Стойкость дождался, когда Спокойствие поклонится, после чего расслабился в кресле.

Несмотря на громкие слова, министр понимал, что расторжение этого союза было бы нецелесообразно. Они проделали слишком большой путь, и вице-министр слишком много знает. Стойкость, конечно, может его убить, но это только усложнит решение единственной проблемы, ключа к которой он пока не подобрал. Эта проблема – отсутствие третьего сан’шайуум для триумвирата будущих иерархов.

Стойкость держал в памяти нескольких кандидатов, но посвятить кого-нибудь из них на этом этапе в план было бы неблагоразумно. Без третьего иерарха притязания заговорщиков покажутся менее законными. Но министр смирился с тем, что сделает выбор после того, как заявление будет оглашено. Это должен быть харизматичный сан’шайуум, который смог бы отвергнуть обвинения в преступном сговоре и амбициозности. И в качестве таковых министр был готов рассматривать пророка Терпимости или пророчицу Долга. Подобные переизбрания небеспрецедентны. Но если сохранение на троне одного из иерархов может способствовать более спокойной смене власти, то в долгосрочной перспективе такое решение неидеально. Даже у самых закаленных политиков остается в душе обида. Лучше убрать все фигуры с доски и начать новую партию.

На дальней стороне находился вход в ангар дредноута. Гигантский лепестковый люк был почти закрыт, остался лишь небольшой семиугольный проход в центре. Два последних мгалекголо охраняли это узкое место, находясь на мостках, которые поднимались с находящейся далеко внизу палубы. Часовые имели два плечевых шипа – колония обладала таким большим населением, что не умещалась под одним доспехом. Шипы заскрежетали, когда разделенная колония заработала, устанавливая личности и должности пророков. Потом пара разошлась с низким скрипом – этот звук издавала эластичная плоть червей, связывающихся узлами и распутывающихся внутри брони.

Ангар представлял собой огромное треугольное помещение под сводом. В отличие от обесцвеченной наружной поверхности дредноута, стены здесь в свете бессчетных голографических глифов отливали как отшлифованная до зеркального блеска бронза. Глифы, пояснительные и предупреждающие символы, выстроенные в плотные вертикальные ряды, парили у маленьких отверстий в наклонных стенах ангара. И хотя Стойкость знал назначение дыр, он никогда не видел, чтобы они использовались.

Рядом с отверстиями плавали сотни хурагоков. Щупальца луковицеобразных существ казались длиннее обычного. Но это объяснялось тем, что они держали отдельных лекголо и либо заталкивали червей в отверстия, либо доставали оттуда. Министр уставился на четырех хурагоков, которые с трудом вытаскивали особенно толстого червя из отверстия. Затем его отнесли, словно пожарная команда – шланг, на баржу, где находились длинноволосые сан’шайуум в белых халатах.

Эти аскетические жрецы помогли хурагокам подать лекголо в цилиндрическое сканирующее устройство, а потом поместили его в одну из металлических емкостей на барже, в которой находилась его колония. Устройство снимало показания с микродатчиков внутри червя, которые собирали всевозможную полезную информацию, ползая по недоступным кому-либо другому процессорным каналам дредноута. Датчики не доставляли никакого беспокойства беспозвоночным, которые переваривали и извергали из себя крохотные приборы так же, как делали это со своей песчанистой пищей. Жрецы бесстрастно наблюдали за этим, хотя в прежние времена пророки смотрели на пищевые привычки лекголо с сердитым неодобрением.

Вскоре после образования Ковенанта эксперименты сан’шайуум с первыми копиями люминария дредноута вывели их на газовый гигант – планету в системе недалеко от дома сангхейли. Сан’шайуум надеялись найти кладезь реликтов и разочаровались, обнаружив только лекголо, обитавших на планетных кольцах. Но когда пророки поняли, что сделали наделенные интеллектом черви, они пришли в ужас.

Обледенелые камни, из которых состояли кольца, представляли собой фрагменты забытого сооружения предтеч, когда-то находившегося на орбите газового гиганта. А реликтов в камнях теперь не было по той причине, что лекголо на протяжении тысячелетий поглощали их – жевали и выплевывали, прорывая узкие извилистые норы. Странным представлялось то, что у лекголо имелись разные вкусовые предпочтения. Одни колонии питались исключительно сплавами предтеч; другие поедали только камни, насыщенные разломанными и смятыми микросхемами. А некоторые очень редкие колонии совершенно избегали таких чужеродных объектов; они осторожно объедали все вокруг поврежденных останков реликтов, словно палеонтологи вокруг окаменелости.

Сан’шайуум, конечно, считали, что любой несанкционированный контакт с предметами предтеч является ересью и должен наказываться смертью, а потому приказали сангхейли уничтожить червей. Но у сангхейли не имелось надлежащих средств для борьбы с этими существами, которые не строили кораблей и не держали солдат, к тому же укреплениями им служили те самые объекты, которые пытались спасти сан’шайуум. В конечном счете мудрый командир сангхейли – один из почитаемых своей расой арбитров – предложил «приручить» лекголо и использовать их привычки во благо. Пророки ревностно отстаивали свой моральный авторитет и неохотно согласились с тем, что черви, если их надлежащим образом натренировать, могут быть очень полезны в будущих восстановлениях, и простили лекголо их грехи.

После нескольких веков экспериментов на менее важных артефактах сан’шайуум наконец решились предпринять попытку исследования дредноута. После бегства с родной планеты и даже в самые темные дни войны с сангхейли они ограничивались изучением легкодоступных систем корабля. Хотя сан’шайуум крайне интересовали исследования процессорных каналов в толстом корпусе дредноута, они до судорог боялись повредить что-нибудь важное.

И потому аскетические жрецы с огромной осторожностью просверлили пробные отверстия и запустили в них тщательно отобранных лекголо. Их беспокоило, что черви могут закопаться слишком глубоко, но еще больше они боялись того, что может сказать оракул дредноута. Но лекголо благополучно вернулись, а самый почитаемый обитатель дредноута не сказал ни слова.

Молчание оракула не было чем-то необычным. Стойкость никогда не слышал речей этого создания; не слышал и его отец, и дед. Не дождавшись ответа, жрецы-новаторы стали наращивать темпы исследования с помощью лекголо, пока – и это очевидно сейчас – некогда страшное занятие не превратилось в обыденность. Поднимаясь по наклонным мосткам, уходящим к самому потолку ангара, министр поглядывал на жрецов, которые на барже отдавали распоряжения хурагокам, а все остальные готовились к следующему извлечению.