Возрожденное орудие

Служи мне, сказал Куджен, и твой брат получит лучший уход, какой только можно найти в гекзархате. Ты сам будешь наслаждаться всевозможной роскошью. Цена в том, что вы с ним никогда больше не встретитесь.

Тогда, как и сейчас, Махар преуспевал в математике. Он все подсчитал. Он согласился.

В то время Куджен не мог предложить ему бессмертие. Когда-то они с Эсфарелем изобрели «черную колыбель», но Командование Кел слишком внимательно следило за ней, чтобы он смог запихнуть в нее кого-то еще. Кроме того, он слишком наслаждался обществом Махара, чтобы отказаться от него.

– Пойдем, – сказал Куджен и снова взялся за струны, управляющие марионеткой. Пребывая в теле Махара, он вошел во внутреннее святилище, где хранил самый ценный из своих экспериментов.

Эта комната, в отличие от других, не была создана для роскоши. Что бы ни думал о нем Джедао, он был знатоком своего дела. Стены здесь были мягкого теплого серого цвета, и свечные лозы никогда не тускнели.

В комнате стояли три гроба. В первом лежал еще один Джедао, хотя глаза его были пусты. Куджен предпочел бы иметь больше резервных копий, но ему не хватило времени. У этого не было шрамов – исключительно по эстетическим соображениям. Он не смог устоять перед искушением поработать и с лицом. Мелкие изменения, разновидность модификации, которую люди делали из тщеславия, оставаясь узнаваемыми для тех, кто их знал.

Во втором лежал Махар, или, вернее, Махар, каким он был в молодости. Махар продолжал отказываться от особой чести, но это не беспокоило Куджена. Даже если Махар настаивал на естественной смерти, а не на переходе в бессмертное тело, как у нынешнего Джедао, Куджену нравилась идея сохранить его подобие. Он привязался к этому человеку после десятилетий, проведенных вместе.

В последнем гробу лежал мужчина с вьющимися каштановыми волосами, молочно-белой кожей и янтарными глазами, телосложением танцора и улыбкой, которая разбивала сердца. Куджен смотрел на свою копию – так он выглядел в девятнадцать лет, когда окончил Академию Нирай. Его глаза были похожи на глаза Махара, хотя это было чистым совпадением. Они не были родственниками; он проверил, хотя такая перспектива и казалась маловероятной. Но, тем не менее, единственное сходство радовало его.

Куджен ослабил контроль, чтобы Махар мог говорить.

– Я не стану одним из них, – тихо сказал Махар. – Это уже слишком, Куджен. Я очень ценю твое предложение, но я не тот, у кого есть настоятельная потребность жить вечно. – В обычной ситуации якорь стал бы подкалывать Куджена насчет ненадежных прототипов. Сегодня он воздержался.

– Я всегда буду здесь, если передумаешь, – сказал Куджен. – Но рано или поздно время, отведенное каждому, подходит к концу. Не жди слишком долго.

Махар долго молчал.

– Когда я прихожу сюда, чтобы проверить оборудование, – сказал он наконец, – я иногда вижу, как они шевелятся. Они видят сны.

– Ну да, – терпеливо согласился Куджен. – Должен же быть какой-то минимум мозговых функций, иначе они оказались бы непригодны для обитания.

Махар шумно втянул воздух.

– Не надо говорить со мной, как с неучем, – прорычал он.

– Прошу прощения, – сказал Куджен.

Другая причина, по которой он держал Махара так долго, хотя обычно менял якоря каждые десять лет или около того: Махар был достаточно хорош в механике врат и мот-инженерии, чтобы стать полезным напарником в исследованиях.

– Мне нужно побыть одному, Куджен.

Куджен услышал напряжение в голосе Махара.