– Изложите мне ваше ви́дение ситуации.
– Я думаю, что бо́льшая часть наших нынешних трудностей исходит от некоторых знаковых персон этого похода, которые сами демонстрируют недисциплинированность и неподчинение приказам. И на мой взгляд, наибольшие помехи с этой точки зрения вызывает, без сомнения, лейтенант Танкред Тарентский.
Урбан позволил ему продолжать, не сводя с него своих голубых глаз. Понимая, что папа наверняка в курсе прошлых поступков Танкреда Тарентского, Роберт не решился вызвать его раздражение, лишний раз перечисляя их. Он заговорил чуть более твердым голосом:
– В разговоре с Петром Пустынником я упомянул о возможности применить к нему более суровые меры. К несчастью, в данном случае вождя крестового похода, по-моему, привели в некоторое замешательство политические соображения.
– Вполне понятные затруднения, как мне кажется, – прервал его Урбан. – Проблемы, связанные с этим человеком, – одни из самых щекотливых. Кое-что свидетельствует в его пользу, кое-что работает против него.
– Ваше святейшество совершенно правы. Учитывая, что любые направленные против него действия могут принять неожиданный оборот, мы с Петром пришли к выводу, что для начала его следует дискредитировать. Таким образом мы заранее сделаем уязвимой позицию любого, кто решит его поддержать.
– Мне это представляется весьма разумным решением, – одобрил Урбан.
– А мне нет, – сухо ответил Роберт.
Своим дерзким ответом он многое ставил на карту, но ему было необходимо произвести впечатление на папу, показать ему, что, в отличие от Пустынника, он не является покорным слабаком, до дрожи боящимся взять на себя малейшую инициативу.
С непроницаемым лицом Урбан хранил молчание, казалось размышляя, как лучше повести себя с таким человеком. Когда он ответил, голос его звучал ровно и без малейших признаков гнева:
– В таком случае что предлагаете вы, дражайший Роберт?
Победа. Теперь Урбан знает, что с ним следует считаться. Роберт немного разозлился на себя за то огромное облегчение, которое испытал. Ему казалось, что он выше этого, но приходилось признать, как много для него значит уважение папы.
– Я думал о… радикальном действии, способном окончательно решить проблему, – ответил он. – Действии… э-э… физическом, которое привело бы к окончательному устранению… –
Урбан и бровью не повел.
– Некоторые люди из его подразделения подчиняются моим приказам. Они уже работают над тем, чтобы внедрить мысли о его дурном поведении, о том, что в его прошлом немало темных пятен и что его знакомства недостойны офицера-крестоносца. Таким образом, если произойдет несчастье, многие решат, что он обжегся, играя с огнем… Тем более что все в курсе его личного расследования – вполне незаконного – по поводу смерти той молодой женщины. Это привело даже к вмешательству полиции.
Кстати, он сам и постарался, чтобы это стало общеизвестным, широко распространив рассказ о том, как Танкред сорвался в прачечных в присутствии полиции.
Урбан поглаживал свою ладонь, не сводя глаз с Роберта:
– Должен признать, что ваше предложение довольно заманчиво…
Роберт внутренне возликовал: