– Я не знаю, что сказать… – удалось ему выговорить. – Вы… чудесная.
Она расхохоталась, потом ухватила его за воротник. И все с той же ободряющей улыбкой медленно притянула к себе:
– Мне кажется, это неплохо для того, кто не знает, что сказать.
Несмотря на то, как завораживающе действовало на его обострившиеся чувства лицо амазонки, Танкред невольно отметил, с какой силой она притягивает его к себе. Когда их губы соприкоснулись, он с затуманенным сознанием и рвущимся из груди сердцем ощутил электрический удар. Воспоминание об их первом поцелуе никуда не делось, но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Сознавая, как хрупок этот момент, он отдался ему целиком, смакуя мельчайшую подробность, наслаждаясь охватившим его сладким оцепенением и боясь спугнуть его, пока оно не поглотило его целиком.
Дождь прекратился несколько минут назад, и отовсюду поднимались запахи влажной земли и свежей травы. Темноту ночи нарушало только мерцание звезд, разбросанных по своду спокойного безмятежного купола, когда двое влюбленных опускались между корней на теплую траву.
Путешествие «Святого Михаила» подходило к концу. Еще три недели – и гигантский межзвездный корабль выйдет наконец на орбиту Акии, второй планеты главной звезды системы альфа Центавра. Недавно произошло важное событие – инверсия толчка, что должно было позволить кораблю постепенно сбросить скорость, пока он не займет свою конечную орбитальную позицию.
Цель крестового похода, на протяжении всего перелета казавшаяся людям далекой и смутной, теперь приобретала вполне конкретные формы огромного центаврийского солнца и двух его звездных сестер. Уже много дней новое светило сверкало во всех обзорных иллюминаторах, вынуждая Нод-2 постоянно поддерживать поляризующие фильтры в активном состоянии.
Альфа Центавра А была самой большой звездой системы, а также единственной, имеющей свое планетарное окружение. Меньшая по размерам и лишенная своих планет альфа Центавра В на данный момент находилась в афелии[94] своей орбиты вокруг центрального солнца. Ей потребуется около сорока лет, чтобы оказаться в ближайшей от сестры точке, и еще сорок, чтобы завершить круг. И наконец забытое дитя этой звездной семейки – альфа Центавра С, красный карлик с такой маленькой звездной величиной[95], что с Земли она была невидима невооруженным глазом, несмотря на свой статус самой близкой к нашей планете звезды. Если смотреть с корабля, то она не могла и соперничать с сиянием планеты атамидов, чей уже различимый диск постоянно рос за стеклами иллюминаторов.
Конец путешествия приближался, а дни, казалось, растягивались и все медленнее текли в умах людей, чье возбуждение – как и опасения – росло в обратной пропорции. Все разговоры теперь крутились только вокруг высадки или первых намечавшихся сражений, порождая еще бо́льшую нервозность, пронизывающую все социальные слои и все иерархические уровни армии, как будто «Святой Михаил» превратился в огромное горячечное животное, сотрясаемое невротическими спазмами.
Хотя тренировки и учения были значительно сокращены, чтобы у солдат не появилось одержимости собственной подготовкой, многие из них часами просиживали над учебными пособиями и инструкциями, маниакально штудируя все, что только было написано по поводу различных этапов высадки.
Танкреда это возбуждение не коснулось.
Трагический день его разжалования миновал уже две недели назад. Две недели, в течение которых ему пришлось терпеть взгляды окружающих, работая с собственным подразделением в новом звании младшего лейтенанта. Тем не менее перемена его статуса была воспринята подчиненными куда лучше, чем он опасался. Большинство из них даже выразили поддержку, которая согрела ему сердце, засвидетельствовав тем самым, что для них намного важнее его человеческие – и командирские – качества, нежели юридические разборки. Однако несколько человек подали прошения о переводе в другие подразделения, и Танкред не стал возражать, особенно когда речь зашла об Арделионе и его приспешниках. Они вступили в Legio Sancta.
Чтобы забыть о произошедшем – а главное, чтобы забыли
В соответствии с принятым решением он прекратил общение с Альбериком и другими бесшипниками Сети, – впрочем, ни один из них и не искал с ним встреч. Даже Льето отчасти поплатился за этот глобальный пересмотр жизненных установок. Танкред предпочел держать некоторую дистанцию между собой и молодым фламандцем, слишком тесно связанным с трагическими событиями, повлекшими за собой его опалу. Они по-прежнему общались, но теперь уже не так тесно.
Танкред подозревал, что друг переживает, но для него самого это было вопросом выживания: именно стремление восстановить справедливость в отношении Льето и стало главной причиной его падения, и каждый раз, когда они виделись или разговаривали, старые раны открывались вновь. Если Льето и страдал, он никак этого не показывал и даже с обезоруживающим пылом продолжал поддерживать своего лейтенанта.
А вот Энгельберт, похоже, проявлял полное безразличие. Может, в нем еще была жива обида на брата за слишком теплую дружбу, связавшую того с Танкредом? Как бы то ни было, казалось, его не волновало настроение ни того ни другого.
Отныне единственной истинной отрадой Танкреда были часы, проведенные с Клориндой. Вынужденные скрывать свою связь, они не могли видеться слишком часто, но она постоянно занимала его мысли. По мере того как их отношения становились все глубже, закаленный солдат не переставал с восторгом поражаться тому везению, которое позволило ему встретить на своем пути такую женщину. Женщину, которая идеально ему подходит и понимает его так же, как он ее. После стольких лет ожидания подобной встречи он уже разуверился, что ей суждено когда-нибудь произойти. И теперь он упивался каждым проведенным рядом с Клориндой мгновением, как голодающий, оказавшийся за ломящимся от яств столом.
Однако над этой идиллией сгущались тучи. Война близилась, а его избранница была воительницей. Он знал, что очень скоро ему предстоит ежедневно тревожиться за нее и очень скоро он испытает то, что переживала его семья всякий раз, когда он отправлялся на фронт.
ebooksa