Танкред представления не имел, почему его интуиция подсказывала ему, что ни о каком несчастном случае здесь речи нет. Напрасно его разум изощрялся как мог, ему не удавалось придать этому ощущению форму конкретной мысли.
– Может, чтобы скрыть сам факт преступления… – наугад предположил он, глядя куда-то в пустоту.
Он словно размышлял вслух.
– Преступление? Честно говоря, Танкред, шел бы ты лучше спать, тебе это еще нужнее, чем мне! Ведь не думаешь же ты, что ее убили?
– Не знаю. На данный момент нельзя утверждать обратное.
– Зачем? Кому могло понадобиться убивать Вивиану? И почему таким способом?
Продолжая говорить шепотом, Энгельберт попытался повысить тон и в результате заговорил голосом одышливого старика.
Танкред поднял руки в знак того, что сдается:
– Понятия не имею… Может, она стала свидетельницей чего-то подозрительного или услышала компрометирующий кого-то разговор. Да что угодно могло случиться. По правде сказать, вся эта история не только трагическая, но и по-настоящему странная.
– Еще бы не странная! Бедняжка вся обуглилась, такое не каждый день увидишь!
Танкред продолжал, словно не услышав замечания Энгельберта:
– Кое-кто утверждает, что на борту творятся странные дела. Согласись, что случившееся с Вивианой относится именно к этой категории событий.
– По мне, что действительно странно, так это речи, которые ты ведешь последние пять минут. Что у тебя на уме, когда ты говоришь такое?
Какой-то шум заставил Танкреда резко обернуться: наверное, кто-то из спящих пошевелился во сне, но сейчас все опять было спокойно. Он подождал несколько секунд, чтобы удостовериться, что никто ничего не услышит, а потом, порывшись в кармане, достал найденную несколько часов назад в «Единороге» листовку. Развернул ее и протянул Энгельберту:
– Нашел сегодня вечером. Похоже, кое-кто располагает сведениями, которые приводят к подобным выводам.
Разглядывая бумагу, Энгельберт нахмурился:
– Я принципиально не доверяю такого рода писулькам. Легко бросаться туманными обвинениями, не приводя доказательств. Это просто пропаганда… или контрпропаганда, если тебе так больше нравится.
В данном случае Танкред был вынужден признать, что друг прав. Вообще-то, он и сам разделял такой здравый подход. Однако эта маленькая, плохо отпечатанная прокламация его тревожила. В обычное время он не обратил бы на нее никакого внимания, но сейчас она возбудила его любопытство. Тут он перехватил осуждающий взгляд Энгельберта и неожиданно почувствовал себя дураком. С каких это пор
– Ладно, ладно, ты прав. То, о чем здесь говорится, конечно же, никак не связано со смертью Вивианы. Должно быть, из-за того, что эта бумажка попалась мне как раз перед трагедией, на меня и нашло затмение.
Вернув ему листовку двумя пальцами, словно это какая-то грязная заразная дрянь, Энгельберт принялся расстегивать рубашку, чтобы сменить ее на простую футболку, в которой обычно спал ночью.