Но наткнулась на тяжелый рысий взгляд, пристальный и изучающий… и мгновенно сникла. Понуро опустилась на подлокотник кресла, стоящего в гостиной у двери в коридор, очнулась лишь от просьбы следователя:
— Паспорт предъявите, пожалуйста.
— Конечно.
Каждую вещь в своей квартире Вероника могла найти на ощупь, в темноте. Не только рабочее место, но и все, что окружает повара, должно находиться в безукоризненном порядке, чистоте. Не раз и не два клиенты, приезжающие за заказанными яствами, как будто
Следователь, представившийся майором юстиции Махновским Анатолием Васильевичем, пролистывал странички паспорта:
— Одна здесь проживаете?
— Да. Родители здесь прописаны, но живут на даче. Переехали, когда папа вышел в запас.
Махновский покосился на большой фотопортрет, где бравый армейский подполковник стоит за спиной сидящих жены и дочки. И уточнять ничего не стал.
Сказать по правде, Вероника подозревала, что мама и папа едва дождались не только его выслуги, но и совершеннолетия единственной дочери, чтоб улизнуть на обожаемую дачу: «Все, дочь, ты уже взрослая. В добрый путь!» В город они приезжают редко, чаще Вероника к ним наведывается, с ночевкой или погостить на пару-тройку дней. Обратно ее отправляют, набивая багажник дачными дарами с грядок, ближе к осени тот же багажник заполняется обернутыми в газеты банками с невероятно вкусными домашними заготовками — тяга к кулинарии передалась Нике от мамы.
— У кого еще есть ключи от вашей квартиры? — протокольно интересовался Анатолий Васильевич.
Вероника оторвала взгляд от любимых лиц на фотографии.
— Ни у кого. Только у меня и у родителей.
От кошмара не уйти, не спрятаться в мыслях о маме-папе.
Жуть какая-то. Словно кинофильм в ее «куцехвостой» квартире снимают. По чистеньким полам бродят серьезные мужчины в ботинках, прошлепавших по осенним лужам. Недоверчиво и хмуро поглядывают на хозяйку… Злейшему врагу не пожелаешь! И фильмы с криминальной основой потом смотреть не станешь.
Ника старалась не встречаться взглядом с хорошо знакомыми понятыми — невозмутимой лощеной Лорхен, ее простосердечной и сочувственной домработницей Норой. Скупо отвечала на вопросы следователя, необъяснимо квадратного, похожего на человечка-лего, составленного из углов и крепких блоков. Пыталась объяснить, как получилось, что она обнаружила покойницу, предположительно, на следующий день после гибели последней.
— Я не заглядывала в кладовку. Думала, Света ушла, — мямлила, ощущая себя полновесной подозреваемой. — Вчера, когда я уезжала на работу, Светлана попросила ее спрятать. От мужа. Он ее побил.
— Да-да! — вставила свои пять копеек возмущенная Нора. — Витька вчера по двору бегал и буянил!
— Вы присутствовали при драке? — непонятно кого спросил Махновский, но так глянул на говорливую понятую, что та предпочла прикусить губу и поймать на выходе следующий комментарий.
— Нет, — помотала головой Вероника. — Но все и так было понятно, у Светы свежий фингал под глазом распухал.
— Значит, получается… муж? — Анатолий Васильевич многозначительно поглядел на оперативника: — Ковалев. Оформишь?