Я покосился на девушку.
– Как у брата Октавия.
Нормандец удивленно моргнул и задумался.
– А-а-а! Вы это шутить, отец Гильом! Я не всегда понимаю, когда вы шутить… Плащи такие есть. Они на рынке есть. Их пастухи носят. Утром купить можно.
– Ах ты! – Я вспомнил о золоте, которое отдал разбойнику. – Деньги нужны, брат Петр!
– Деньги? – удивился тот. – Деньги у нас есть. Они у меня есть много. Я ваши деньги у разбойника забрать…
– И он очень благодарить, – вставила девушка.
Ах вот оно что! То-то у народного героя такой пришибленный вид!
– Пошли! – я встал. – Поговорим дорогой…
Об Ансельме я старался не думать. Потом. Мы не дадим де Лозу сжечь парня! Как – я еще точно не знал. Ничего, как говаривал граф Лодовико Карачиолли: «Ввяжемся в бой – будет видно!»
Воспользовавшись тем, что быстроногий нормандец оказался впереди, я повернулся к девушке.
– Почему вы здесь, дочь моя? Почему не…
– С сеньором Домиником? А как вы думаете, святой отец?
– Из-за брата Ансельма?
– Из-за отца Ансельма.
Слово «отец» прозвучало с неповторимым сарказмом, но я сделал вид, что не заметил. У итальянца сейчас появились куда более серьезные проблемы, чем отношения с этой странной девушкой. А вот с ней самой не мешает поговорить – хотя бы о Тино-жонглере. Но начал я с иного.
– Дочь моя, вы знали, что д’Эконсбефы могут вызывать огонь? Настоящий?
Девушка ответила не сразу. Казалось, ее больше занимает тропа, по которой мы шли. Наконец она дернула плечами.
– Наверное, знала. Мне говорили, я не верила… Но я не жалею тех мерзавцев, что убили Филиппа и сеньора Гуго! Жаль, не сгорел де Лоз! Вот его бы я…
– Не надо. Те, кто погиб, не ведали, что творили.