– Не дали, а заплатили, гражданин! – огрызнулся малец. – Я не попрошайка! А «марочников» гражданин Мирабо[30] выдумал. Не знаете, что ли? Это те, кто марку серебра в год платит! Ну, мы им показали!
– Оно и видно! – я поглядел на санкюлота из секции Обсерватории и понял, что парень замерз до костей.
– Держи! – я снял плащ, но гражданин Тардье оскалился и отскочил в сторону:
– Не лезьте вы со своим тряпьем, гражданин! Нам чужого не надо!
Я понял, что этим вечером мой юный знакомый явно не в настроении.
– Небось не ужинал?
Ответом было вполне внятное пожатие плеч. Я задумался.
– Я тоже не ужинал. Здесь можно где-нибудь перекусить, гражданин Тардье?
На этот раз ответ был дан не сразу. Наконец Огрызок печально вздохнул:
– Есть тут одна дыра. Для лодочников… Там супец подают. С потрохами…
В «дыре» было полутемно и очень грязно, но суп, невообразимо горячий и остро пахнущий, действительно подавали. Ломаться гражданин Тардье не стал и тут же схватился за ложку. Ел он жадно, но от второй миски отказался, а краюху хлеба, ни разу не укусив, спрятал за пазуху.
– Для сопляков, – пояснил он. – Жрать хотят, а ничего не умеют…
Мы вновь вернулись на набережную. Заметив, что мой спутник немного оттаял, я решил все-таки разобраться:
– Вот что, гражданин Тардье! Выкладывай, да по порядку!
– Да чего выкладывать? – Малец с явным сомнением воззрился на меня, но затем вздохнул: – Да, в общем, так себе. С площади Роз турнули, я сейчас тут ночую, на старых баржах. И двое сопляков привязались, корми их! Дать бы им по шее, так жалко – малые еще…
– А где же ваша Коммуна? – не выдержал я. – Какого черта!
Он не ответил, и я понял, что дела действительно «так себе». Зима на носу. Одна морозная ночь, и этим ребятам уже не проснуться.
– Тебя нужно отправить в приют. И твоих сопляков тоже.
– Вот еще! – Глазенки гражданина Тардье блеснули. – Держи карман шире, гражданин Деревня! Знаю я эти приюты! Кормят, как воробьев, а сторожат, словно каторжников! Не, я лучше работать пойду…
– Грузчиком? – поинтересовался я.