– Похоже, ты была рождена для такой жизни, куколка, – шепчет он.
Я сонно улыбаюсь и поудобнее устраиваюсь на сиденье.
Моя голова мотается из стороны в сторону, и Оуэн пододвигается ближе.
– Можешь положить голову мне на плечо. Обещаю, что не буду кусаться.
Предложение слишком заманчиво, чтобы отказаться, и я с усталым вздохом пристраиваюсь на его плече.
Домой мы попадаем только к часу. Все еще опьяненная успехом мама весело предлагает мужчинам выпить по последнему стаканчику на ночь. К счастью, оба отказываются. Жак отговаривается тем, что маме необходимо выспаться, та улыбается и машет рукой.
Я следую за ней наверх, с трудом переставляя ноги. Когда прохожу мимо квартиры мистера Дарби, он высовывается наружу.
– От этих ночных шатаний недолго и заболеть, мисси, помяни мое слово!
И захлопывает дверь.
Мама зевает:
– Какой странный человек...
Я в ответ сонно улыбаюсь. На самом деле сосед имел в виду:
Глава 12
Я тру усталые сухие глаза, проклиная бессонницу.
Несмотря на то, что вернулась домой уже выжатая как лимон, читаю книгу Гудини до тех пор, пока еще в состоянии сосредоточиться. По крайней мере это помогает не думать о том, кто и почему за мной следил. Уже трижды за прошедшую неделю я чувствовала на себе чей-то взгляд, и уверена: причина не в моей неотразимости. Но не могу уснуть я не только из-за этого.
Я боюсь очередного видения.
Прежде видения всегда были о других людях и событиях – и никогда обо мне или маме. Так почему они вдруг стали касаться нашей жизни? Может, это на самом деле всего лишь сны? Я беспокойно ерзаю. Но если нет, не стоит ли попытаться что-то предпринять? Узнать больше? Но как? Голова пуста. Возможно, ответ в том исследовательском обществе. Однако, как бы я ни хотела найти людей с похожими на мои способностями, все мое существо восстает, стоит только подумать о том, чтобы раскрыть кому-то свою тайну. Как можно выставить на всеобщее обозрение то, что столько лет берег и защищал? Особенно если инстинктивно знаешь: от сохранения этого секрета зависит твое выживание.
Что самое худшее может со мной случиться, если о моих способностях станет известно? Вопрос затрагивает что-то болезненное и примитивное внутри меня, пульс учащается, но я заставляю себя все хорошенько обдумать.
Я никогда не смогу жить нормальной респектабельной жизнью. Люди станут ждать от меня определенных вещей, преследовать меня – и моему уединению придет конец. Пострадает даже моя магия: зрители буду приходить не для того, чтобы увидеть иллюзионистку Анну, а чтобы поглазеть на уродца Анну. И плевать, что сейчас они думают, будто у мамы есть особая сила – я не хочу быть девочкой, которая говорит с мертвыми или предвидит будущее. Не хочу быть медиумом. Да и мама – дыхание перехватывает, – мама никогда не позволит мне стать центром всеобщего внимания.
Я осознаю, что дрожу, и делаю несколько глубоких вдохов. Но какое это имеет значение? Если маме угрожает опасность, я должна рискнуть. Я решаю пойти на лекцию вместе с Синтией и узнать больше.