Пора? И тут прозрачная пелена боли наконец-то отпустила. В глаза ударил блеск — невыносимо яркий блеск начищенной стали. Они уже здесь, латники с крыльями за спиной, совсем рядом. Спешенные, сбитые в толпу, они не спешат, приближаются медленно, шаг за шагом. Торопиться некуда, дичь в ловушке, охота близится к концу…
— Монсеньор! Монсеньор!
Знакомый визгливый голос. Знакомый прыщавый нос. Только его здесь не хватало!
— Я взял вашу лютню, монсиньор! Она могла пропасть!
Ну и вид! Лысый поп в сутане с гитарой за спиной. Еще бы флейту в зубы!
— Монсеньор! Синьор Гуаира! Не поясните ли мне, отчего мы пребываем в положении, столь незавидном?
От его голоса боль снова проснулась, радостно ударила по вискам. А еще бывший регент! Как только псалмы пел?
— Болото видите? Это топь! Понимаете?
— Но… С Божьей помощью… Господь поддержит нас! Захотелось послать дурака к черту, к Кальвину, к злому духу Анамембире. Но сил не было.
— Да-да, монсеньор, с Божьей помощью! Я отвернулся.
— Заряжай, Панове! Целься! Ниже бери, ниже! Ничего не сделать, ничего не изменить…
— Первая шеренга! Пли!..
Сколько они продержатся? Полчаса? Час? Три сотни — против стальной стены. Стрельбу уже услышали, со стороны переправ глухо доносится топот копыт.
— Пли!!!
Я вновь оглянулся. Ополченцы стояли молча, кое-кто опустился на колени, уткнулся лицом в мокрую черную землю.
…А я так и не исповедался! Я не могу! Не имею права! Только Генерал может отпустить мои грехи! Но мессер Аквавива далеко…
— Дети мои! Во имя Господа!
Крик резанул по ушам. Услышал не один я — сотни голов повернулись к зеленой стене камыша.
— За мной, дети мои! Господь не попустит! В руке отца Азиния — знакомое медное распятие. Лицо раскраснелось от крика, лысина пошла темными пятнами. Боже! Какой дурак!
— Господи! Услышь молитву мою, внемли молению моему по истине Твоей, услышь меня по правде Твоей…