– Ты оставил меня гнить в цепях, – голос Габриэля был тих. Люсьен смотрел ему в глаза, а Габриэль так же тихо продолжал: – А потом ты попытался поймать меня и вернуть Пауку. Ты будешь это отрицать?
– Мои люди были напуганы. Элизабет боялась, что Паук сломал тебя и отправил охотиться на нас. Древние вампиры ненавидят всех, кто приспособился к новой жизни. Меня они ненавидят больше всех – за то, что я выдаю их секреты. Мы пытались поймать тебя, но не за тем, за чем ты думаешь.
– Не беспокойтесь обо мне, – сказал Габриэль. – Уже не нужно. Почти все вернулось на свои места.
– Что мы можем сделать для тебя, Габриэль? – спросила Элизабет. – Как нам доказать, что мы раскаиваемся? Что бы это ни было, мы знаем, ты это заслужил.
Габриэль слизнул кровь с ножа, проведя языком от рукоятки до конца лезвия.
– Я хочу видеть, как ваш пепел кружится в свете кроваво-красной луны. – И он запел полным безумия голосом: – Под кровавой, кровавой, кровавой, луной! Вы умрете, умрете, умрете со мной! Помните эту песню? Я немного изменил слова.
– Значит, тебя удовлетворит только наша смерть? – спросил Люсьен, не зная, чего ожидать от этого нового Габриэля.
– Я пришел за ней издалека и не хочу возвращаться с пустыми руками, – Габриэль пожал плечами и улыбнулся.
Он говорит, как безумец, подумала Тана. Как поэт или пророк. Он безумен и смертельно опасен.
– Позволь нам показать тебе, как страшно мы сожалеем, – произнес Люсьен тем самым голосом, который очаровывал тысячи тоскующих по смерти подростков и завораживал зрителей во всем мире. Он положил руку на плечо Элизабет и слегка надавил.
– Позволь нам извиниться. Мы опустимся на колени и попросим тебя о прощении. Неужели ты думаешь, что мы встали бы на колени перед кем-то еще?
Элизабет посмотрела на Люсьена, пытаясь понять, чего он хочет, но потом медленно опустилась на колени, и подол ее прекрасного платья волнами лег вокруг ее колен. Она казалась прекрасной грешницей, кающейся у алтаря.
Даже Габриэль был заворожен, глядя на нее. Он нахмурился и тряхнул головой, пытаясь сбросить чары. Люсьен зашел ей за спину, откинул темные волосы с лица.
– Она взяла моих людей и отправилась искать тебя. Они хотели меня защитить. Это так мило! Но, клянусь, я не имел к этому никакого отношения.
Элизабет подняла глаза и попыталась встать, но Люсьен схватил ее за волосы, запрокинул голову и перерезал ей горло ножом Габриэля. Кровь хлынула из раскрывшихся вен. Люсьен резал, пока не отделил голову от тела.
Зал потрясенно вскрикнул, когда тело Элизабет повалилось вперед, И Тана вскрикнула вместе со всеми. Люсьен со странной улыбкой наблюдал, как корчится и высыхает тело, как кожа цвета меда покрывается морщинами, становясь похожей на кору дерева. Чувственный рот увял, и глазницы теперь были пусты, как у льва на сумочке Таны. Люсьен бросил ее голову на пол.
Мгновение назад Элизабет была одним из самых опасных существ в зале; теперь она была мертва. Несколько человек опустились на колени рядом с ней, как будто еще можно было что-то сделать, как будто она просто упала в обморок. Женщина с пирсингом в носу и длинными косами гладила еще недавно гладкую щеку. Какой-то молодой мужчина окунул палец в кровь и облизнул его.
– Габриэль, ты для меня важнее, чем она, – сказал Люсьен, отходя от упавшего тела. – Теперь, когда я казнил ее за то, что она с тобой сделала, ты видишь, как ты мне дорог. Я по-своему любил Элизабет, но ты мне как сын. Прости отцу его грехи.
Габриэль отступил на шаг. На его лице читалось потрясение.
– Она действительно этого заслуживала?