Голубой лабиринт,

— О! — воскликнула она. — У вас... есть какие-то свежие известия? Он жив? Где он?

Рвение, с которым это было произнесено, поразило д’Агосту ничуть не меньше убранства дома. За последние несколько недель он разработал четкий портрет человека, который напал на агента Пендергаста и, скорее всего, убил Виктора Марсалу: бандитская сволочь без морали, продажный сукин сын, ценности которого — если они вообще наличествовали — были весьма условными. Когда программа распознавания лиц полиции Нью-Йорка идентифицировала сконструированный Терри Бономо портрет этого мужчины как Ховарда Рудда, проживавшего в последнее время в Гэри, штат Индиана, д’Агоста сразу представил себе образ жены этого человека и представил, как именно будет протекать их разговор. Но надежда в ее глазах заставила его пересмотреть свои предположения. Он вдруг почувствовал, что не знает, как подойти к этому вопросу.

— Нет, я… не могу заверить вас, что мы нашли его, мэм. Не совсем. Миссис Рудд, мы пришли сюда, потому что хотим больше узнать о вашем муже.

Она перевела взгляд с д’Агосты на офицера Ортильо и обратно.

— Расследование возобновили? Боже, а я ведь чувствовала, что его прекратили слишком рано! Да, я хочу помочь вам. Просто скажите, что я могу сделать.

— Хорошо, вы можете начать, рассказав нам, каким он был человеком. Как отец и как муж.

— Есть, — поправила она.

— Простите?

— Что за человек он есть. Я знаю, полиция считает, что он мертв, но я уверена, что он где-то там и он жив. Я чувствую это. Он бы не ушел, если бы у него не было веской причины. Когда-нибудь он вернется и объяснит, что произошло и почему.

Д’Агоста почувствовал себя еще более неуютно. Убежденность в голосе этой женщины звучала тревожно.

— Хорошо. Не могли бы вы рассказать нам о нем, миссис Рудд?

— Что тут рассказывать? — женщина замолчала на мгновение, видимо, собираясь с мыслями. — Он был хорошим мужем, преданным семьянином. Трудолюбивый, верный, замечательный отец. Никогда не увлекался выпивкой или азартными играми, не смотрел на других женщин. Его отец был священником Методистской церкви, и Ховард впитал многие его хорошие черты. Я никогда не знала никого настолько же трудолюбивого, как он. Если он что-то начинал, то всегда доводил дело до конца… всегда. Его рабочая карьера началась в колледже с мойщика посуды. В юности он был боксером «Золотых перчаток». По его словам, для него самым главным было сохранить свою семью. Он работал в поте лица, чтобы поддерживать свой магазин, как только тот открылся, вкалывал днем и ночью, даже когда на двадцатом шоссе открылась «ИКЕА», и для его бизнеса настали трудные времена. Он не по своей воле влез в долги. Не по своей вине. Если бы он знал, что...

Поток слов внезапно прервался, и глаза женщины слегка расширились.

— Пожалуйста, продолжайте, — подтолкнул д’Агоста. — Если бы он знал — что?

Женщина замялась. Она вздохнула, взглянула на лестницу, чтобы убедиться, что дети ее не услышат, и продолжила:

— Если бы он знал, что это за люди — те, у которых он взял в долг. Видите ли, банк посчитал, что магазин окажется плохим вложением. Они не одобрили ему кредит. С деньгами пришлось туго, — она сжала руки в кулаки и опустила глаза в пол. — Он взял в долг у плохих людей, — внезапно миссис Рудд снова посмотрела на д’Агосту. Во взгляде ее сквозила мольба. — Но вы же не можете винить его за это, ведь так?

Д"Агоста мог только покачать головой.

— Он провел ночь, сидя за кухонным столом и глядя в стену, ничего не говоря... ох, этим он разбил мне сердце! — женщина смахнула слезу. — А потом он вдруг исчез. Просто ушел. Это было более трех лет назад. И с тех пор от него не было ни слова. Но для этого есть причина. Я знаю, что она есть, — взгляд миссис Рудд вдруг сделался дерзким, в нем виделся вызов. — Мне известно, что думает полиция. Но я не верю в это. И никогда не поверю.

Когда д’Агоста снова заговорил, голос его звучал мягко:

— Вы замечали какие-нибудь признаки того, что он собирался исчезнуть? Хоть что-то?