В акваторию Невы вошёл линкор «Иосиф Сталин».
Что такое в десять лет увидеть стальное чудовище, ощетинившееся множеством орудийных башен размером с дом, и с многоуровневой, двухтрубной надстройкой величиной с небольшой город?.. Чувство всеохватного, распирающего, щекочущего в груди счастья!
Гигантское плавучее сооружение встало напротив Стрелки Васильевского острова, в самой широкой части реки, демонстрируя гордое своё название и выпуклый барельеф вождя под ним. В корме корабль нёс диковину того времени — три военных многовинтовых геликоптёра. Серые, хромированные, хищные, напоминающие богомолов механизмы. Чем-то они отдалённо походили на некоторых представителей Ми-го…
То был следующий день после обвала. Юго-западный район Ленинграда подлежал эвакуации, линия которой проходила точно по левой стороне Московского проспекта и не затрагивала наш дом, но нас всё равно выселили в пансионат «Заря» на Крестовском острове. Отца немедленно вызвали на аэродром.
Назревало неизбежное.
Прогуливаясь по набережной, я слышал рокочущий, подземный гул, будто под землёй ворочалось что-то огромное, беспорядочное. Поговаривали о расширяющейся к центру города трещине. Шраме, ползущем к заливу и, наверное, это было правдой. Отдалённый треск, серая завеса пыли в районе завода никак не желала оседать и только росла, загустевая в чернильное, косматое пятно. Кажется здания, а то и целые кварталы уходили под землю. В небе барражировали звенья истребителей и штурмовиков, среди них, может быть, был и мой отец.
Навстречу промаршировал целый отряд солдат, чеканя шаг. Проехало звено мотоциклистов, а за ним проследовала бронемашина — ребристое нечто с кубиками противодинамической защиты по бортам. Мне оставалось лишь с открытым ртом изумлённо провожать чудеса техники. Одно за другим…
А потом линкор стал медленно поворачивать носовую башню. Шум дизельного двигателя вращающего зубчатый привод огромной башни наполнял меня неистовым, оргастическим весельем. Я готов был нырнуть в черные, маслянисто поблескивающие, мазутные воды Невы и преодолеть вплавь один километр, отделявший меня от серо-белой махины. Но пришлось, опираясь грудью о гранитную плиту, наравне со всеми довольствоваться созерцанием завораживающего процесса со стороны.
Орудия установились на юго-запад и замерли. До меня дошло неминуемое. В их прицеле место, где клубиться дым.
_________
Иногда я, — если «я» ещё имеет значение в моём случае, — размышляю, как нас использовали.
В моём распавшемся, раздувшемся, желеобразном бытии мелькают личности и исполнители, солдаты и вожди, дети и их родители.
Иногда я вижу сны о тех днях. В ту минуту, когда тот «я», первоначальный (я надеюсь), восхищался чудесами техники, вошедшей в город, на другом его краю уже готовилась операция.
Где-то в моей аморфной оболочке присутствует сознание наивного солдатика откуда-то со Смоленщины, превращённой в один большой картофельный колхоз.
Солдатик впервые видит Ми-го. В его уме эти существа всегда ассоциировались с какой-то мелкой китайской народностью. Он ожидал увидеть желтолицых людей с усами, как у сома. Китайцев наряжённых в подобие туркменских тюбетеек и верблюжьих халатов, выходящих из огромного транспортного средства. Тягача с колёсами в человеческий рост и прицепом-фургоном. Он полагал, что истинным зрелищем и будет этот самый невиданный тягач, ведь крупнее трактора парень ничего в жизни не видывал.
Но когда из чрева фургона, вместе с белым туманом, тяжело выпорхнуло грузное, летучее, невиданное нечто. Беспорядочное смешение несовместимых органов и конечностей. Безглазое, безголовое — трещащее, словно гигантский кузнечик — он понял, о чём будет рассказывать в деревне.
Удивлён не только он. Командир, должен бы, уже пять минут назад построить зелёную солдатню строем. Оснастить автоматическим оружием нового типа, отдать приказ занимать позиции на острове Новая Голландия, к которому трещина подступила вплотную, похоронив целые кварталы, перерезав по пути каналы Обводный, Грибоедова и Крюков, породив разломы с хлещущими в тёмное жерло водопадами. Но он стоит с открытым ртом и чешет бритую голову…
Командир, майор Леонид Челищев, тоже часть меня. И я вижу особенно ясно его сны о доме — солнечные поля и золотая рожь. Ми-го для него — синоним абсолютной чужеродности и неизбежной интервенции. Хотя он упорно старается не выдавать мыслей, по крайней мере, сейчас. Перед отправкой в центр, высшим офицерам давали инструктаж, где особенный напор делали на способностях Ми-го, среди которых есть возможность читать мысли. Поэтому особым наказом представителей из КГБ был — думать о белых медведях…
Я уже очень далеко. Я растворяюсь в мёртвом вакууме, подставляя разросшиеся, распухшие фрагменты моего «я» остаточному излучению далёких, холодных солнц. Тот мир прошлого со мной, слишком чёткий и резкий, но я ещё не дошёл до самого главного. И я бы не хотел, чтобы мир оставался таким всегда. Я бы хотел раствориться во снах майора, в невинном сознании восемнадцатилетних, которым доверили лучевое оружие. Пустили в разломы, пожирающие город и никто не рассказал им о Шаб-Ниггурате и детях его…
— …Павлик! Павлик! Вставай! Вставай же!!..
ebooksa