Дверь в Ад находилась в нескольких метрах под нами.
— Это самая обычная на первый взгляд железная дверь, — говорил Виктор, — запертая с нашей стороны на засов. Но чеканка на ней — не бессмысленный орнамент, как может показаться, а слова заклятия на языке, не существующем уже двадцать тысяч лет. Они закрывают проход в наш мир демонам Безумия. Всякий, кто отважиться заглянуть за дверь, неминуемо погибнет… если не защитит себя надлежащим ритуалом и не сделает это в определенное время. В одну ночь в году, когда демоны боятся подходить к границам нашего мира. Вот что это за время, я так до конца и не выяснил, — добавил он несколько смущенно, — существуют разночтения в источниках… Когда-то в один из них вкралась ошибка… Так что существуют два варианта. 15 марта и 20 августа. Я не знаю, какой из них верный.
— Вернее, — сказал дальше Виктор, — я склонялся к одной из дат, но не был окончательно уверен. Теперь же мне дан знак, что я был прав.
Надо ли говорить, что этим знаком был мой визит! Кроме посыльных из фаст-фуда, Виктора никто не посещал больше трех месяцев. А я прибыл в Провиденс как раз двадцатого августа!
Когда я понял, что Виктор собирается идти в подвал, чтобы отпереть Дверь в Ад, мне стало не по себе. И рациональное мышление — верный спутник всей моей жизни — покинуло меня. Однако, видимо из нежелания показаться трусом, я почти не пытался отговорить Виктора от его затеи.
Мы спустились на первый этаж, там Виктор на несколько секунд оставил меня одного, затем вернулся с большим свертком. В подвал вела такая же винтовая лестница, только еще более узкая. Освещения там не было, но Виктор прихватил с собой электрический фонарик. В его свете Дверь тускло сияла на фоне темной штукатурки стен. Если не считать Двери, подвал был абсолютно пуст.
— Начнем, — сказал Виктор.
Словно в трансе я наблюдал его сложные приготовления — опрыскивание нас обоих разными сортами дурнопахнущих жидкостей, рисование на полу мелом загадочных знаков, имевших несомненное сходство с узорами на Двери, расстановка по территории подвала странных шариков и пирамидок, по виду стеклянных. В конце концов, Виктор продемонстрировал внушительного вида армейский «ЗИГ-Зауэр» — на случай, если что-то пойдет не так.
Веля мне держаться чуть в стороне, с пистолетом в правой руке и фонариком в левой, Виктор подошел к двери. Положил фонарик на пол, так, чтобы тот светил в потолок, и потянул за ручку засова. Затем резко распахнул дверь.
С той точки, с которой смотрел я, за дверью была абсолютная тьма. Но Виктор что-то увидел там! Несколько мгновений он стоял совершенно оцепеневший, словно не веря своим глазам. Затем… Внезапно он издал жуткий крик, который будет преследовать меня в кошмарах до конца жизни. Через секунду вопль заглушил грохот выстрелов.
Виктор пробежал мимо меня с невидящими глазами; с отпечатавшемся на лице запредельным ужасом; так быстро, будто за ним гнались все демоны ада; с распахнутым в вопле ртом. Я же не мог и пошевелится — жуткий ужас сковал меня. Я ждал смерти — но ничего не происходило. Как видите, я остался жив. А Виктор был сбит автомобилем в трех кварталах от дома и скончался в больнице, не приходя в сознание.
Разумеется, он был безумцем, но его убило не его безумие. Его убил страх. Страх перед тем, что открылось ему за дверью, перед реальностью, которую невозможно было вынести.
Я же, когда мне стало ясно, что ничего больше не произойдет, подобрал откатившийся к стене фонарик и заглянул за дверь. Не буду врать, что мне было легко это сделать.
За дверью была только узкая ниша, в каких обычно составляют всякий ненужный хлам.
И высокое, в рост человека, расстрелянное в мелкие дребезги из пистолета зеркало.
Сергей Викторович Исаев (Clandestinus)
ИСКРЕННЕ ВАШ, ЛАВКРАФТ
Милях в шестидесяти от Портленда мою машину почти занесло снегом; и куда я смотрел, отправляясь в такую бурю да ещё на ночь глядя?! А всё потому, что хотел доставить удовольствие двоюродной сестре Лили — первому из всех гостей оказаться у неё с раннего утра, чтобы поздравить девушку с двадцатилетием. Я невольно ругнулся, ударив кулаком по коробке скоростей (внутри неё что-то хрустнуло и затарахтело); стеклоочистители работали вовсю, но видимость от этого не улучшалась. Сейчас бы вернуться назад, в N.,однако не в моих правилах отступать; к тому же большая часть пути уже проделана. Благодаря сильному ветру с моря дорогу, идущую по самому его берегу, почти не заносило белыми и тяжёлыми хлопьями, зато они будто бы сговорились дружно падать на лобовое стекло автомобиля с целью окончательно вывести меня из себя.
Из-за боязни не вписаться в очередной поворот я постоянно сбрасывал скорость, из-за чего, собственно, и тащился черепашьим шагом; свет фар никак не мог пробить толщину белой стены на расстояние больше нескольких метров. А буря, в отличие от меня, и не думала сдаваться.
Спустя несколько минут мои глаза различили маленькую точечку света где-то впереди; сперва я принял это за галлюцинацию, вызванную моим уставшим и расстроенным в дороге зрением. Но нет, точка не исчезала; и по мере моего приближения к ней она всё разрасталась и увеличивалась до тех пор, пока мне не стало отчётливо видно ярко освещённое окно маленького двухэтажного и весьма опрятного особняка, стоящего прямо у обочины дороги.
ebooksa