Институт

14

Пока Зик и Хендрикс обсуждали будущее Люка, он шёл на обед. От процедур в баке он не только перенервничал, но и сильно проголодался. Когда Стиви Уиппл спросил, где он был и что случилось, Люк только помотал головой. Он не хотел говорить о баке. Ни сейчас, никогда. Он подумал, что это похоже на войну. Тебя призвали, ты пошёл, но ты не хочешь говорить о том, что видел, или что пережил.

Насытившись местной версией феттуччине, он вздремнул и проснулся, чувствуя себя немного лучше. Он пошёл искать Морин и заметил её в ранее пустынном восточном крыле. Казалось, Институт собирался принять больше гостей. Он подошёл к ней и спросил, не нужна ли помощь.

— Я не прочь заработать пару жетонов, — сказал он.

— Нет, я справляюсь. — Люку показалось, что она стареет буквально на глазах. Её лицо было мертвецки бледным. Интересно, сколько ещё времени пройдёт, прежде чем кто-нибудь заметит её состояние и запретит работать? Он не хотел думать, что с ней будет, если это произойдёт. Разве существовала пенсионная программа для экономок, которые также были институтскими доносчиками? Он сомневался в этом.

Тележка была наполовину заполнена свежим бельём и Люк бросил туда записку. Он написал её на листке для заметок, который взял в нише с оборудованием в комнате «В-4» вместе с дешёвой шариковой ручкой, которую прятал под матрасом. На ручке была надпись «РИЭЛТЕРСКОЕ АГЕНСТВО ДЕННИСОН-РИВЕР-БЕНД». Морин увидела сложенную записку, накрыла её наволочкой и слегка кивнула ему. Люк пошёл дальше своей дорогой.

В ту ночь, лежа в кровати, Люк долго перешёптывался с Эйвери, прежде чем дал ему заснуть. Есть два сценария, сказал он Эйвери, — должны быть. Ему казалось, что Эйвестер всё понял. По крайней мере, он надеялся на это.

Люк долго не спал, слушая тихое посапывание Эйвери и размышляя о побеге. Сама идея казалась одновременно абсурдной и вполне реализуемой. Колпаки камер видеонаблюдения были грязными, а его постоянно оставляли одного, чем он пользовался, добывая и впитывая крохи информации. Существовали фэйковые мёртвые зоны, свободные от видеонаблюдения, о которых знали Сигсби и её приспешники, и одна настоящая, о которой они не знали (он надеялся на это). В итоге получался довольно простой вывод. Он должен попытаться. Альтернатива: огни штази, фильмы, головные боли, бенгальский огонь, который служил триггером для чего бы то ни было. А в конце: жужжание.

Когда тесты закончатся, у тебя будет не больше 3-х дней.

15

На следующий день Тревор Стакхаус встретился с миссис Сигсби в её офисе. Она сидела, склонившись над открытым досье, читала и делала пометки. Она, не глядя на него, подняла вверх указательный палец. Он подошёл к окну, выходившему на восточное крыло здания, которое они называли общежитием, будто у Института действительно был кампус, который, так случилось, находился глубоко в лесу на севере Мэна. Он увидел двух-трёх детей, слоняющихся вокруг автоматов с закусками, которые только что пополнили. В этой гостиной не было табака и алкоголя с 2005 года. Восточное крыло обычно было малозаселённым, либо вообще пустовало, и когда в нём жили дети, они могли купить сигареты и спиртное в автоматах в другом конце здания. Некоторые только пробовали, но на удивление многие — обычно те, кто были чрезвычайно подавлены и напуганы внезапно сменившейся обстановкой — быстро становились зависимыми. Именно они доставляли меньше всего хлопот, потому что не просто хотели получить жетоны, они нуждались в них. Карл Маркс назвал религию опиумом для народа, но Стакхаус был другого мнения. Он считал, что «Лаки Страйкс» и «Бунс Фарм» (особенно любимые «гостями» женского пола) отлично справляются.

— Всё, — сказала миссис Сигсби, закрывая досье. — Я слушаю вас, Тревор.

— Завтра группа «Опал» доставит ещё четверых, — сказал Стакхаус. Его руки были сложены за спиной, а ноги расставлены в стороны. Будто капитан на носу своего корабля, подумала миссис Сигсби. Он был одет в один из своих привычных коричневых костюмов, который, по её мнению, был ужасным выбором для середины лета, но он без сомнения считал костюм неотъемлемой частью своего имиджа. — Столько здесь не было с 2008 года.

Он повернулся спиной к окну, вид из которого был не так уж интересен. Иногда — даже зачастую — он очень уставал от детей. Он не представлял, как с ними справляются учителя, особенно без свободы лупить наглецов и бить током бунтарей, каким был теперь находившийся в Задней Половине Николас Уилхолм.

Миссис Сигсби сказала:

— Когда-то — задолго до нас с тобой — здесь было более сотни детей. Был лист ожидания.

— Хорошо, буду знать. Так, зачем вы позвали меня? Группа «Опал» на месте и, по крайней мере, один из «грузов» будет деликатным. Я вылетаю ночью. Девочка находится в тщательно контролируемой обстановке.

— В смысле, на реабилитации.

— Так точно. — Высокофункциональные ТК, казалось, относительно неплохо уживались в обществе, но такие же ТП испытывали проблемы, часто обращаясь к выпивке и наркотикам. Стакхаус полагал, что они стараются заглушить поток входных сигналов. — Но она того стоит. Не как Диксон — он подобен электростанции, — но близко. Поэтому, скажите, что вас беспокоит и позвольте мне заняться своими делами.

— Это не беспокойство, а обычная предосторожность. И не стойте у меня за спиной, от этого у меня мурашки по коже. В ногах правды нет.