Институт

— Малыш, я сделаю тебя в два счёта.

— Дай мне фору в две буквы, а там посмотрим.

Они всё ещё играли, когда начало смеркаться. Люк пересёк игровую площадку и обернувшись, взглянул на Эйвери, которого Гарри Кросс однажды назвал «мелким корешем Люка»; Эйвери бросил мяч по кольцу и промахнулся. Он подумал, что вечером Эйвери придёт к нему, чтобы хотя бы забрать зубную щётку, но этого не случилось.

20

Люк сыграл несколько раз в «Слэп Дэш» и «100 Боллс» на своём ноутбуке, затем почистил зубы, разделся до трусов и лёг в кровать. Он выключил лампу и залез рукой под матрас. Люк мог бы порезать пальцы о кухонный нож, который ему оставила Морин (не пластиковый, какие были в столовой, а с настоящим лезвием), если бы она не завернула его в тряпку. Помимо ножа он нащупал что-то ещё. Он сто раз пользовался такими штуками до того, как попал сюда. Это была флэшка. Он приподнялся и сунул оба предмета в карман брюк.

Потом наступило ожидание. Какое-то время дети носились туда-сюда по коридору — может, играли в салочки или просто дурачились. Теперь так было каждый вечер, когда детей стало больше. Послышались возгласы и смех, затем шиканье и снова смех. Так они выпускали пар. Прогоняли страх. Громче всех этим вечером был Стиви Уиппл, и Люк подумал, что Стиви выпил вина или навернул коктейль. Здесь не было грозных взрослых, требовавших тишины; а те, кто управлял этим местом, не были заинтересованы в ограничении уровня шума или введении комендантского часа.

Наконец, все угомонились. Теперь Люк слышал только звук своего собственного сердца и ход своих мыслей, когда в последний раз прокручивал инструкцию Морин.

«Пройти к батуту, как только окажусь снаружи, — напомнил он себе. — Если понадобится, воспользоваться ножом. Затем слегка повернуть вправо».

Если окажусь снаружи.

Он с облегчением понял, что на восемьдесят процентов был полон решимости, и только на двадцать процентов боялся. И даже этот страх был каким-то бессмысленным, но Люк считал, что это вполне естественно. А то, что подпитывало решимость — что Люк совершенно точно знал, — было просто и ясно: это его единственный шанс, и он собирался воспользоваться им по максимуму.

Люку показалось, что прошло примерно полчаса после того, как в коридоре всё стихло. Он встал с кровати и взял с телевизора пластиковое ведёрко для льда. Он придумал спектакль для наблюдателей, если в такое время кто-то действительно следил за мониторами, а не просто сидел на посту охраны где-то на нижнем уровне, играя в солитёра.

Спектакль был о мальчике, который рано ложится спать, а затем по какой-то причине просыпается: может, захотел в туалет или приснился кошмар. В общем, этот мальчик, больше спящий на ходу, чем бодрствующий, бредёт по коридору в одних трусах. Камеры в пыльных колпаках фиксируют, как он подходит к ледогенератору, чтобы наполнить ведёрко. А затем возвращается не только с ведёрком, но и с совком; наблюдатели считают, что в своём сонном состоянии мальчик просто не понимает, что всё ещё держит совок в руке. Заметит его утром на столе или в раковине, и удивится, как совок там оказался.

Вернувшись в комнату, Люк бросил немного льда в стакан, наполнил водой из-под крана и выпил половину. Было приятно, так как у него пересохло во рту и горле. Он оставил совок на бачке унитаза и вернулся в кровать. Он шевелился и ворочался. Он что-то бубнил себе под нос. Может, мальчик из спектакля скучал по своему мелкому корешу. Может, поэтому он не мог заснуть. И, может, никто не подслушивал и не наблюдал, но, может, и наоборот, поэтому он продолжал играть.

Наконец, он снова включил лампу и оделся. Он прошёл в ванную, где не было камер (предположительно не было) и засунул совок спереди за пояс брюк, прикрыв футболкой. Если тут было видеонаблюдение и если кто-то смотрел, то он, вероятно, только что спалился. Но он ничего не мог с этим поделать, так что оставалось только перейти к следующему акту спектакля.

Он вышел из комнаты и направился по коридору в гостиную. Там были Стиви Уиппл и кто-то из новичков: они спали, лёжа на полу. Вокруг них было разбросано с полдюжины бутылочек «Файрболл». Эти маленькие бутылочки стоили кучу жетонов. Стиви и его новый друг проснутся с похмелья с пустыми карманами.

Люк перешагнул через Стиви и вошёл в столовую. Свет горел только в салатной секции, и было мрачновато и немного жутковато. Он схватил яблоко из всегда полной вазы с фруктами и откусил, надеясь, что за ним никто не наблюдает, а если наблюдает, то они купятся на его притворство. Мальчик проснулся. Мальчик взял лёд из ледогенератора и выпил прохладной воды из стакана, после чего проснулся окончательно и решил пойти в столовую чего-нибудь поесть. Затем мальчик подумал, почему бы ненадолго не выйти на игровую площадку, подышать свежим воздухом. Он был бы не первым; Калиша говорила, что они с Айрис несколько раз выходили наружу, чтобы посмотреть на звёзды — без засветки неба они были невероятно яркими. А иногда, по её словам, дети пользовались игровой площадкой по ночам, чтобы уединиться. Он надеялся, что сегодня там никто не любуется звёздами и не обжимается.

Никого не было и без луны на игровой площадке было довольно темно, виднелись только угловатые тени объектов. Без компании маленькие дети обычно боятся темноты. Большие дети тоже, хотя большинство отказывается это признать.

Люк прошёлся по игровой площадке, ожидая появления одного из ночных санитаров, который спросит, что он тут делает с совком, спрятанным под футболкой. Неужели собрался устроить побег, а? Потому что это будет чертовски глупо!

— Глупо, — пробормотал Люк и сел спиной к сетчатому ограждению. — Всё верно, я настоящий дурак.

Он ждал, не придёт ли кто-нибудь. Но никто не пришёл. Он слышал только стрекот сверчков и уханья совы. Здесь была камера, но наблюдал ли кто-нибудь? В Институте была охрана, он знал это, но охрана была небрежной. Это он тоже знал. А насколько небрежной, сейчас он это выяснит.