Когда Гарик вновь открыл глаза, он тут же зажмурился от обилия света, ослепившего его. Голова гудела. Страшно болел нос. Вспомнил прыгнувшие на него доски, русалочье лицо, раздувшееся от злости, синие ногти и чешую… И страшный черный столб с дуплом– пастью, засасывающий его. Что все это было? И жив ли он? Может быть, Бог смилостивился над ним за все его страдания и забрал в рай? Осторожно приоткрыл веки и глянул в пространство перед собой сквозь частокол ресниц. Вначале видел лишь белый свет и больше ничего. Потом различил синеву неба, облака и золотое солнце прямо над ним. День! Слышно, как шумит листва, обдуваемая ветром. И пахнет так вкусно! Не болотом, не тиной, не гниющими водорослями… Пахнет едой! Где– то неподалеку что– то варится. Пар плывет по воздуху над ним, щекочет ноздри. Гарик поворачивает голову, которая тут же взрывается. Через мгновение оказывается, что нет, не взорвалась, цела голова, только болит очень. Зато он теперь видит немного больше. На ветру трепещут какие– то вещи, переброшенные через натянутую между деревьями веревку. Кажется, его вещи! Брюки, куртка, и – черт побери! – трусы. А рядом сверкает на солнце русалочья кожа. Ой, странно все как– то! Только русалки ему не хватало! И так ночью не придушила его едва! Медленно– медленно, чтоб избежать повторения «взрыва», поворачивает голову в другую сторону – в ту, откуда доносится вкусный запах. И тут же зажмуривается от увиденного. Это что– то совсем уж нереальное! Спиной к нему стоит обнаженная (то есть совсем голая) девушка, стройная, даже слишком – видны полукружия ребер, но фигуристая. Длинные темные волосы полощет ветер. Она помешивает что– то в закопченном котелке, висящем на огне. Дует в ложку. Пробует. И вдруг, словно почувствовав кожей его взгляд, резко оборачивается. Гарик ошарашенно моргает. Оказывается, это Лия! И такая красивая, что глазам смотреть больно. Снова зажмурился.
– Ожил? Наконец– то! А я переживала, боялась, серьезная травма, придется за помощью идти, – услышал он ее голос – робкий, как у первоклассницы, и нежный, как журчание весеннего ручья. – А как тебя здесь одного бросить, в таком состоянии? Места дикие, волки рыщут. Ты как? Где болит?
– Голова, – с трудом выдавил Гарик. Язык еле ворочался, как у пьяного вдрызг.
– Ты упал очень, прямо с разбегу. Не узнал меня.
– От русалки убегал.
– Что ты, какая русалка?! Это ж я вытащила тебя! Думала, не смогу, не осилю. Ты тяжелый. Из воды еще ничего, за веревку тянула. А как поднять – сил– то и не хватает!
Тут Гарик понял, почему у русалки было такое раздутое лицо. Ясно: от натуги. Бедная девчонка чуть не надорвалась, а он ее еще и пинал! Ну не узнал в темноте! И платье это ее блестящее… В точности, как рыбья чешуя! Вот как, значит, Лия спасла его от смерти, не дала утонуть. Он изучающе взглянул на ее руки, держащие ложку. На ногтях блеснул синий лак. Вот, значит, как! Она заметила его взгляд, улыбнулась, волосы на плечи накинула, прикрыв грудь, которая, как успел заметить Гарик, была крошечная, подростковая. И тут понял, что сам лежит перед ней без одежды. Ведь она же, сам видел, на веревке сушится! Почувствовал, что краснеет, растерялся, не зная, что сказать.
– В мокрой одежде простыть недолго, – ответила она, угадав его мысли. – Уже высохла, наверное. – И пошла к бельевой веревке грациозной походкой лани.
«Ну, надо же, еще ребенок совсем, а мужика взрослого не стесняется!» – удивился Гарик, не в состоянии отвести от нее взгляд. Лия посмотрела на него глазами, в которых были глубина и мудрость, и улыбнулась. Будто знала секрет и готова была им поделиться. Волны вспыхнувшей страсти подхватили его израненное тело, и он закачался на них, то взмывая вверх, к небесам, то проваливаясь в бездну. Душа его то увеличивалась многократно, когда он возносился на вершину волны, то сжималась до размеров спичечной головки, а он чувствовал в этот момент, что тонет, тонет безвозвратно. Девушка, вчерашний подросток, не давшая ему стать утопленником в озере, утопила его в собственной жгучей страсти одним лишь мимолетным взглядом.
Что было потом, Гарик помнил плохо. Вначале она присела рядом, держа в руках ворох высохшей одежды. Он хотел одеться сам. Лия улыбнулась, сказала:
– Ты лежи. Я тебя одену, так же, как и раздела.
«Дурочка», – подумал Гарик. Когда раздевала, он без сознания был. Теперь так не получится. Неужели она, и правда, этого не понимает? Но лежал смирно какое– то время. Лия смешно пыхтела, пытаясь надеть на него трусы, и бормотала:
– Тебе сейчас вставать нельзя. У тебя наверняка сотрясение. Да и без воздуха ты под водой долго пробыл. Вдруг микроинсульт случился? Ты лежи и не двигайся. Я сейчас.
Он, вроде бы, и не двигался. До тех пор, пока Лия не коснулась его бедер своими маленькими, твердыми, как камушки, сосками. А после все поплыло перед глазами, и он больше не властен был над своими руками, губами, сердцем, да и всем остальным… Мощная волна вдруг выросла под ним и умчала его к небесам вместе с прекраснейшей девушкой на свете. Ему хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Но вечного счастья не бывает. Кто– то давно сказал ему: «Счастье от слова «сейчас». Оно мимолетно». На этот раз его счастье прервалось слишком резко, грубо, скандально. Оно испарилось в тот миг, когда пространство вокруг огласилось пронзительным криком, так похожим на голос его жены.
– Вот, значит, какой Кристалл ты разыскиваешь! Тебе не кажется, что дно озера ты перепутал с чем– то другим?
Лия, лежащая в этот момент на его груди и казавшаяся ему даром небес, испуганно вскочила и умчалась. Гарик резко сел, голова отомстила ему за это вспышкой боли. Подобрал валявшуюся рядом одежду, прикрылся скомканным ворохом. Оля, вся красная, стояла перед ним, гневно сверкая глазами. Крупные слезы ползли по ее щекам, следом уже выкатились новые. «О, господи, что сейчас будет!» – с ужасом подумал Гарик, холодея.
– Пожалуйста, давай потом поговорим, – пробормотал он вяло. Говорить все еще было трудно.
– Почему это потом? Давай уж все сейчас и обсудим! – Она орала, как сумасшедшая. – Зачем откладывать такой важный разговор?! Зря я, что ли, всю ночь не спала, а потом полдня перлась к этому озеру, думая, что тебя волки сожрали! Оказывается, ты целехонек! И неплохо проводишь время!
– Оля, ну все, не ори. У меня травма головы, правда. – Гарик поморщился. Ее высокий истеричный голос заставлял дрожать барабанные перепонки и отдавался в голове болезненными приступами.
– Серьезно? – Она задохнулась в саркастическом смехе. – Может, мне тебя еще и пожалеть?