Она орала еще долго. Гарик перестал понимать смысл, да и зачем? Во время кратковременных пауз в гневном монологе он слышал радостное пение птиц, которым не было дела до происходящего. Они наслаждались жизнью. Если бы он был Богом, превратил бы в птицу свою жену – пусть щебечет сколько угодно, хоть слушать будет приятно. Или сам стал бы птицей и улетел отсюда, подальше от потока брани.
В конце концов, она выдохлась, повернулась к нему спиной и пошла по тропинке, ведущей обратно. Гарик вдруг подумал: неужели она одна сюда пришла? Вскочил, не обращая внимания на боль в голове, поспешно запрыгнул в брюки, догнал ее.
– Чего тебе? – Она обернулась. Лицо красное, опухшее, некрасивое.
– Провожу. Опасно одной по таким местам. Я вчера весь день по болотам ползал, заблудился.
– Найдутся провожатые, не беспокойся, – ответила Оля с кривой улыбкой. Гарик посмотрел вперед. Вдалеке маячила фигура светловолосого парня в славянской рубахе. Артамир! Вот, значит, кто привел ее сюда. Смотри, какой воспитанный! Ушел подальше, чтоб не слушать чужой семейный скандал.
Гарик стоял и смотрел, как Оля поравнялась с Артамиром, и дальше они пошли вместе. Она споткнулась, он подхватил ее, обняв за талию. Гарик почувствовал вспышку ревности и подумал, до чего же странно устроен человек. Еще недавно он хотел, чтобы Оля убралась как можно дальше, а лучше совсем исчезла бы из его жизни. И вот, стоило постороннему мужчине проявить о ней заботу, как Гарик готов был бежать следом и броситься в драку за свою жену. Наверное, правы те, кто считает, что ревность не имеет ничего общего с любовью. Абсолютно собственническое чувство.
Гарик поплелся обратно, как побитая собака. Лия стояла, обхватив локти и прикусив губу, на солнечной полянке, одетая в свое серебристое, длинное, до пят, платье, придающее ей поразительное сходство с русалкой. В глазах ее плескалась тревога, смешанная с чувством вины. прикушена С нее можно было картину писать под названием «Раскаявшаяся блудница». Гарик не хотел обсуждать с ней размолвку с женой. Он зверски хотел есть. Пряные ароматы готовящегося блюда витали в воздухе.
– Что там у тебя варится? – спросил он невозмутимо, будто некрасивой сцены и не было.
– Рис с овощами и рыбой, – ответила она. Молодец, поняла, что никаких вопросов и сочувствующих фраз он сейчас просто не вынесет.
– Сойдет, – кивнул он и добавил: – Последний раз ел сутки назад.
Она проворно захлопотала вокруг котелка. Интересно, откуда она взяла его на берегу озера? Да и сама откуда взялась? Он спросил ее об этом.
– А! Здесь, неподалеку, на холме, есть типи. Котелок оттуда давно туристы принесли, в кустах был припрятан. Многие же любят уху здесь варить. Рис, сушеные овощи и вяленую рыбу я всегда в рюкзаке с собой ношу, на всякий случай.
– Что еще за типи? – Гарик впервые слышал это странное слово.
– Это лагерь из шалашей. Все его называют типи. Такие домики, похожие на вигвамы или юрты, из бревен, составленных конусом, с отверстием вверху для выхода дыма, чтоб можно было жечь костер прямо внутри.
– Интересно. И кто его соорудил? – Гарик принял из ее рук миску с дымящейся едой и ложку.
– Не знаю. Туристы, наверное. Там всегда кто-то есть с мая по сентябрь. И еще палатки ставят. На берегу озера земля слишком болотистая. Сыро, комаров много. Некоторые еще говорят, что озеро на них давит. Не могут долго у воды. А там, на холме, сверху вид красивый на Шайтан, воздух свежий, тиной не пахнет. Люди живут по нескольку дней. Наслаждаются природой, медитируют, думают. Одни приходят, другие уходят. – Ее голос тихо шелестел, подобно молодой весенней листве, взбудораженной игривым ветерком. Гарику хотелось слушать ее вечно. Он спросил:
– А ты как здесь очутилась?
– Я пришла с … – Она вдруг запнулась на мгновение. – С друзьями.
– Да? А где твоя мама?
– Осталась в ашраме. – Тень беспокойства промелькнула в ее глазах. Лия что-то скрывает или Гарику показалось?