— Ты не понимаешь, — Кай говорил отстраненно, словно не о своей истории. — Он полуночный. Демон. Выбрал ее. Приглянулась.
Ласточка скривилась, но ничего не ответила. Кто бы на его месте не начал приукрашать неприглядную правду.
Бывает и такое — юная девушка едет к свадьбе и почестям, а попадает в грязные лапы. И носит потом… майское дитятко. Чтобы родить в самую лютую стужу, февральские беспросветные сумерки.
— Кавен хотел, чтобы я… чтобы она… вобщем, чтобы ребенка не было. Но она сначала болела, а потом уже было поздно.
— Хорошо, хоть в живых оставил, — безучастно сказала Ласточка.
— Это мать. Она написала Виру и упросила, чтобы он меня забрал. Когда я родился, она сразу ушла, встретиться с ним. И меня унесла. Он ждал…недалеко, с лошадьми. Только она слабая была, он сказал — истекла кровью, пока ехали.
Кай то ли кашлянул, то ли всхлипнул, слепо глядя на изнанку крыши. Глаза его были зелеными и грешными, как зимний омут, как заводь у чертовой мельницы.
— Так ты лорденыш, получается, — протянула лекарка. — Из высоких, из Арвелей… надо же.
Если не врешь, как обычно.
— Ну… да, из благородных, — Кай хмыкнул. — Да что мне с лордской крови. После того, как Вир забрал меня от кормилицы, я большую часть жизни ночевал под забором. Вон, смотри — золотые кудри. Родичи мигом признают.
Он потыкал пальцем в глянцевые черные пряди.
— Да и сам я… чистое золото.
— Золото, золото, — Ласточка рассмеялась. — Костлявое только. Зловредное костлявое золото.
Кай заржал, как конь и выбил босыми ногами дробь по полу. Тяжелые мысли задерживалось в нем так же надолго, как вода в решете.
Оставайся, едва не сказала она.
— Что же ты… осенью отца искать? — язык произнес совсем другое.
Парень посерьезнел, насупился.
— Хотел бы я глянуть на него, — сказал он, наконец. — Но, видишь ли…
— Что?
— Где я его найду? Он же полуночный. Да и…