Чудовы луга,

Этот, в шатре, не спит. Мает его что-то. Болит рука, правая. Пошипливает перо, которое держат в левой, стремительно пробегая кончиком по рыхлой тряпичной бумаге.

Пишет.

Мысли золотого тоже блуждают по болотам, подгоняемые болью и лихорадкой, но их направляет воля, ясная и прямая, как взгляд.

Пляшет огонь светильника. Носятся по тканевым стенам темные тени.

Хочется коснуться ледяными пальцами и затушить свет.

Расплавленное золото застынет. Останется слиток металла, медленно коченеющее тело за столом.

Тыыыыыы….

Замедляется дыхание, сердце еле бьется. В стеклянном ночном воздухе мечутся силуэты нездешних птиц или бабочек. Лепет их крыльев сбивает с толку.

Все равно, что пытаться погасить отражение свечи в зеркале.

Пальцы скользят по стеклу.

Кай вздрогнул и пришел в себя.

Он совсем закоченел, лежа на земле. Даже теплый плащ и кожаные штаны промерзли насквозь. Край капюшона заиндевел.

Нестерпимо хотелось есть.

Ничего не вышло.

Слишком сложно. Слишком далеко.

Что-то еще было рядом, невидимое. Зашуршало. Тыркнулось ледяным в рукав.

Кай осторожно повернул голову. Оцепенел. Закусил губу.

Мимо лица, приминая кустки травы, лилось чешуйчатое тело. Долгое, темное, маслянистое.

Потрескивала, ломаясь под тяжестью, тонкая корка льда у берега.

Голова уже утекла вперед, Кай ее не видел.