Перемены

— Это индивидуально для каждого. Твоя мать потеряла возможность спокойно спать. Для тебя же это может обернуться хуже. Или не затронуть вовсе.

Я пару мгновений раздумывал над этим, и затем кинул.

— Я хочу это.

Леа, не отрываясь, смотрела на меня. Она подняла пустую ладонь, сложила её лодочкой и накрыла другой рукой.

Маленький, блестящий рубин, сияющий как капля крови, огранённый в пятиугольник, лежал в её ладони, когда она открыла ее.

— Это квинтэссенция её знаний Путей, — сказала Леа спокойно. — Каждая тропа, каждый прямой путь, каждая связь. Она развила достаточно навыков, разыскивая их, так что в итоге — смогла их предсказывать. Пути могут изменяться из десятилетия в десятилетие, но твоя мать знала, где они были и где они будут. Очень немногие из моего собственного рода могут сказать такое, — она прищурилась. — Это знание — бремя, которое я держу в своей руке, дитя. Я верю, что это может принести тебе погибель. Выбор должен быть сделан тобой.

Я, не отрываясь, уставился на камень, пытаясь сосредоточиться на медленном дыхании. Все Пути. Способность путешествовать по миру без оглядки на географию. Знание, подобное этому, может выиграть войну с Красной Коллегией прежде, чем она начнется. Любой обладатель этого знания может плевать на закон, избегая расплаты со стороны смертных властей или сверхъестественных наций. Проходить куда угодно. Сбежать из любой западни. Добыть больше информации, чем возможно для кого-либо.

Адские колокола. Этот блестящий маленький камень был скрытой силой, которая потенциально была сильнейшим из всего, что я видел.

Такая власть.

Такой соблазн.

Я задавался вопросом, буду ли я в состоянии совладать с этим. Я не святой.

И в тоже время, я никогда не видел вещи, так явно предназначенной для человека, который отчаянно хочет НАЙТИСЬ для своей маленькой девочки. Где бы она ни была, я мог прийти к ней. Прийти к ней и уйти — незаметно.

Мэгги.

Я потянулся и взял камень из руки крёстной.

Глава 16

— Гарри, — прокричала Молли из гостиной. — Я думаю, они просыпаются.

Я фыркнул и снял с шеи свой амулет-пентаграмму, осматривая его. Маленький пятиугольный рубин был, очевидно, огранен для этого редкого специфического украшения. Или так было прежде, до того как я был вынужден использовать его как серебряную пулю. Моя небольшая пентаграмма — пятиугольная звезда в круге — была искорежена до невозможности от того, как я ею пользовался. Я немного выровнял её с помощью ювелирного набора, который использовал для обновления Маленького Чикаго.

Драгоценный камень внезапно со щелчком вошел в центр магической фигуры, как в гнездо. Я несколько раз потряс пентаграмму, камень сидел плотно. Но в этом деле я не мог полагаться на случай, поэтому перевернул её и размазал по обратной стороне толстый слой клея. Она, может, не так хорошо будет выглядеть, когда обсохнет, но меня поджимало время.

— Весьма по-свински, — пробормотал я и бросил взгляд на полку Боба, где развалился Мистер, используя как подушку пару книг в мягком переплете, развлекаясь, царапая когтями застывший свечной воск. Я потянулся и кончиками пальцев почесал у него за ухом; в ответ раздалось громкое урчание, и я пообещал сам себе поскорее вернуть Боба на его законное место, но пока, он был, как и Мечи, слишком ценным и слишком опасным, чтобы оставаться без присмотра. В кровожадном саду Леа они, вероятно, были в большей безопасности, чем сейчас в моей квартире.

Оставив амулет моей матери и блестящий рубин лежащими на рабочем столе, чтобы на них высох клей, я поднялся вверх по стремянке.