— Нет.
Мы в дальнем конце пещеры. Уже поздно — по нашему новому счету времени. Дети и Фрэнк спят вокруг догорающего костра. Джин и я… мы настолько согрелись и настолько беспечны, что отправляемся бродить. Я освещаю фонариком один из лазов. Ребристый, неровный камень блестит в луче света. Я вижу примерно на десять ярдов вглубь, а затем лаз загибается вправо и пропадает из виду.
— Они какие-то жутковатые, правда? — шепчет она.
— Да. — Мы переходим к соседнему отверстию. — Хотя, кажется, детям они нравятся. Хоть какое-то занятие.
— Верно. Только не позволяй им играть там. В таком месте очень легко застрять или потеряться.
— Угу. — Я снова зажигаю фонарик и хмурюсь: — Постой.
— Что?
— Взгляни. — Возвращаюсь к первому ходу. — Видишь это?
— Заворачивает направо. Да?
— Смотри. — Делаю шаг направо и свечу фонариком во второй туннель, рядом. — Видишь?
Соседний туннель простирается по прямой куда дальше первого — на пятнадцать — двадцать ярдов, не меньше, — прежде чем начинает изгибаться в сторону и вверх. Его стены совершенно гладкие, без повреждений. Прямой путь в земную толщу.
— Этого не может быть, — говорит Джин.
— Я знаю.
Мы идем к первому ходу и снова заглядываем в него.
— Там должен быть тупик, — говорит Джин.
— М-м… постой.
Я решаюсь войти в туннель, освещая его.
— Пол! — громко шепчет она.
— Все в порядке. Я сейчас вернусь. Только…
Я замолкаю. Я дошел до поворота в первом туннеле. Никакого тупика нет. Фонарик выхватывает из тьмы новый длинный и низкий лаз, тянущийся далеко вперед. И я не вижу в стенах никаких разрывов. Но они обязаны быть. Наверное, игра света и тени, вызванная самой структурой стен. Возможно, оптический обман, который делает проход невидимым.