— Ну, ты же мертва.
— Не надо об этом.
— А миру пришел конец.
— Не драматизируй. Мир еще здесь. Это люди погибли.
— Конечно. Я забыл.
— Не волнуйся об этом. У тебя еще многое осталось. Но берегись.
— Чего беречься?
— Всего, Пол.
Ее волосы вспыхивают, вспыхивает одежда. А я невредим — просто смотрю, как огонь ползет по ней, вторая половина лица тоже чернеет, и голубой глаз стекает по обугленной щеке, словно слеза.
— Всего.
Я просыпаюсь. Джин нет. Какой-то звук неподалеку. Встаю, осматриваюсь. Джин на корточках, собирает уголь. Костер почти потух, только чуть тлеет. Почему же я все еще могу видеть? Тьма должна быть полной. Потом замечаю, что скалы словно измазаны зелеными светящимися пятнами.
— Что это?
— Думаю, что-то вроде лишайника. — Джин охвачена каким-то ледяным спокойствием: мой внезапно раздавшийся шепот не испугал ее. — Как ты? — спрашивает она.
Мои суставы слегка скрипят, голова раскалывается, но в остальном я чувствую себя неплохо.
— Да ничего. Только голоден. И хочется пить.
— Как ты думаешь, эта вода пригодна для питья?
— Можем проверить. Попытаемся ее вскипятить.
— Ага. — Она сваливает уголь туда, где еще тлеет огонь, и смотрит, как тот разгорается. — Наверное, Алан сейчас выглядит так же.
— Алан? — Я вдруг понимаю, что она имеет в виду своего мужа.
— Ага. Должен так выглядеть, совершенно точно. Я хочу сказать, что у него не было никакой возможности выжить.