Кардинал

Лифт остановился, и мы вышли – на самом нижнем, подвальном этаже. Прошагав к запертой двери, Кардинал набрал очередной код и начал спускаться по открывшейся лестнице. Я постоял в нерешительности, чувствуя, как предательски сжимается желудок, но раз уж я дошел сюда – глупо сворачивать на полпути.

Внизу оказалась еще одна дверь. Незапертая. Кардинал дождался меня, затем приоткрыл ее и просочился внутрь. Я последовал за ним.

Обитателей помещения я увидел сразу. Они восседали на двух грубо сколоченных табуретах. Затянутые бельмами глаза, бесстрастные лица. Мой взгляд пошел бродить по комнате – груды бочонков, ящиков и жестянок. Я присмотрелся к этикеткам. Краска, металл, бумага, дерево, бечевка, ткань и тому подобное. Стены испещрены ничего мне не говорящими знаками. Осмотревшись, я сделал шаг к двоим на табуретах и вопросительно обернулся к Кардиналу.

– Подойди, – разрешил он. – Я уже приводил сюда других. Они ничего не сделают. Только сидят как истуканы с застывшим взглядом. Можешь ткнуть их в бок, если хочешь.

Я осторожно приблизился и встал примерно между ними, переводя взгляд с одного безучастного лица на другое. Это были не слепцы, которые мне попадались раньше, но выглядели они похоже. Я уже хотел задать Кардиналу очередной вопрос, но взметнувшиеся вдруг руки в хламидах обрушились мне на плечи, втягивая в загадочное, едва понятное действо.

Глаза слепцов вспыхнули и расширились. По ним забегали цветные пятна, появились люди, звуки, как на четырех телеэкранах, которые стремительно сливались в один, а когда слились, меня окружила совершенно иная действительность.

Дело происходило давно, еще до нашествия европейцев. Куда меня занесло, я не понял, но я стоял на высокой горе, и солнце палило нещадно. Люди, собравшись у какой-то скалы диковинной формы, спорили о будущем своего народа.

Потом у меня под ногами оказалась платформа, а вокруг лежали мумии. Слепой жрец стоял под струями похожего на душ дождя – такого же, какой лил в день моего приезда. Он являл остальным высшую волю. Им было приказано покинуть город.

Картина сменилась. Жители брели прочь из высокогорного города. Они тянулись длинной бесконечной вереницей, целыми семьями, волоча вьюки со скарбом и ведя домашний скот в поводу. В центре процессии колыхались шесть закрытых паланкинов. Шатры лежали на плечах дюжих носильщиков. Я не видел, кто сидит внутри, но ясно было, что какие-то важные персоны.

Долгий, утомительный переход закончился у реки, где беженцы встали лагерем. Они распаковали поклажу и, обжившись, отправились знакомиться со своими новыми соседями, смуглыми индейцами. Те встретили чужаков настороженно, однако вскоре отношения наладились. Племена стали одним целым – охотились вместе, обустраивались и роднились меж собой. Только обитатели шести шатров – по-прежнему невидимые – держались особняком, не показываясь ни на гулянках, ни на работе, ни в праздники, ни в будни.

Прошли годы – судя по тому, как разрослось поселение, – и в самый большой шатер привели молодого парня. Откинулся полог, парень шагнул внутрь, я вслед за ним. Там оказалось человек двадцать. Все светлокожие и слепые. Они сидели не как попало, а по контуру странных загогулин, в которых я опознал символы, начертанные на стенах подвального помещения.

– Мы виллаки, жрецы, служители богов, – возвестил один из слепцов, и я понял его без труда, хотя он говорил на том же древнем языке. – Мы призваны защищать и направлять. Ты станешь нашим ватаной, коновязным столпом нашего племени. Подойди.

Снова смена кадра. Парень успел вырасти и занять положение вождя. Он обзавелся свитой из таких же, как я, мужчин и женщин, созданных по волшебству, чтобы трудиться на определенном поприще. Аюамарканцы. Среди них были зодчие, строители, землепашцы, лекари. Они учили поселян, изобретали новые способы обработки земли, новые лекарства. Наставники и руководители, они помогали племени развиваться, расти, шагать вперед. Они богатели – и процветало поселение, виллакам на радость. Не знаю, как я это понял, просто ощутил, и все.

Наблюдая за ватаной, который ходил по деревне, отдавая приказы, я вдруг заметил, что мизинец у него искривлен, как у Кардинала. Потом кадр сменился в очередной раз, и передо мной стоял другой человек – с таким же искривленным мизинцем. Деревня за это время разрослась до размеров городка, племена со всей округи стекались сюда вести торговлю. Нападать на поселение никто не осмеливался, памятуя о могущественных покровителях, и все трепетали перед невидимыми слепыми жрецами, успевшими обрасти легендами.

Но вот нагрянул народ, не знающий страха, с грозным оружием, какого в этой стране не ведали. Отряды захватчиков волной прокатились по городу, насилуя и грабя, и виллаки ничего не смогли поделать. В городе не было ни золота, ни серебра, ни угля – ничего, что могло бы привлечь захватчиков, но они все равно пришли и сровняли город с землей. Так велели их заокеанские правители.

Новые хозяева, услышав легенды о слепцах, поспешили расправиться с опасным противником. Они разбили виллаков в пух и прах, те гибли под пытками в плену, а захватчики в очередной раз доказали, что мир лежит у их ног.

Однако не все виллаки погибли. Горстка слепцов нашла убежище под землей и долго еще не решалась показаться на свет. Долгие годы они терпеливо ждали, пока мародеры не остепенятся. И только когда вслед за вояками потянулись поселенцы, чтобы выстроить новый город на костях прежнего, виллаки выползли наружу. Но теперь они старались держаться в тени и скрывались ото всех.

Их волшебству требовался проводник, и они нашли себе нового ватану. На этот раз паренек был белым, потомком захватчиков, но для виллаков это не имело значения. Они служили не обитателям старого города, а земле и духам будущего. Они строили не для людей, а силами людей. Цвет кожи, раса, религия – все это бывшим жрецам инков было безразлично.

И все же новые порядки повлияли и на них. Виллаки перестали чувствовать себя хозяевами в городе, стали осторожнее, боязливее. Когда-то приближенные к богам, теперь они обрекли себя на вечное сидение в подполье, чтобы не сгинуть без следа. И если раньше они выбирали себе в проводники мудрейшего, справедливейшего и чистейшего духом, теперь им требовался сильнейший, свирепейший и пробивной.

Шли десятилетия, власть к виллакам постепенно возвращалась, а город менялся. Давно миновали те незапамятные времена, когда он мирно рос, устремленный в будущее. Он стал крепостью, оплотом, выстроенным для нападения и защиты. Время неслось вперед. Слепые жрецы тщетно пытались обрести власть в прежнем объеме. Слишком большим стал город, а люди везли из-за моря новые веяния, новые языки, новых богов, станки и машины. Виллакам удавалось направлять рост города, но не так прицельно, как хотелось бы. Слишком много было им неподвластно. Они приспосабливались по мере сил, но уже отчаялись вернуть утраченное господство.