Пятое солнце

– Победа! – кричат у нее за спиной.

– Ура! – раздается с берега.

Зоя едва дышит от ужаса, но десяток рук уже несет ее с проклятых камней на берег. Навстречу кидаются остальные, в воде начинается настоящая давка, никакие крики вожатых не помогают.

– Ура! Ура! – крики ее соратников сотрясают воздух. А она стеклянными глазами смотрит перед собой, намертво вцепившись в древко. Ее опускают на песок.

Зоя стоит, как статуя, еще несколько минут. Потом вздрагивает, оглядывается по сторонам и быстро шагает прочь, неся в руках вражеский флаг. Вода течет с нее ручьем, в кроссовках хлюпает, оцарапанная Яной щека нещадно саднит. За ее спиной третий отряд радостно плещется в реке.

Порыв удушливого ветра заставляет Зою остановиться. Взлетают в воздух желтые и красные бумажки – чьи-то символические жизни. Сквозь разметавшиеся волосы, сквозь траурное конфетти, сквозь морок цветочного запаха она видит ее – Киру. В том же лицемерном детском обличье стоит на обрыве, смотрит равнодушно.

– Тебе это нравится, правда? – говорит она.

– Что? – Зоя покрепче сжимает трофейный флаг, чтобы в случае чего нанести удар.

– Власть. Когда тебя слушают беспрекословно. А я могу тебе это дать.

– Так это была презентация? – Зоя кивает на свою команду.

– Можно сказать и так, – на Кирином лице появляется что-то вроде улыбки. – Чтобы ты поняла, чем я могу тебя наградить.

– В обмен на что?

– Ты будешь принадлежать мне.

Зоя невольно встает в оборонительную позицию, хотя Кира даже не шелохнулась.

– Нет, ни за что! Ты не получишь ни меня, ни их!

– Глупая, – Кира качает головой. – Их я уже получила.

23 июня

Белесое солнце лениво поднималось в небе, подернутом облачной рябью. Было всего лишь утро, обычное лагерное утро, но Зоя чувствовала, что оно приближается. Сигнал подъема, всегда сопровождавшийся хлопаньем дверей, шумом и хохотом, теперь звучал в пугающей тишине. Зоя вышла в безлюдный коридор, заглянула в соседний блок. Бледная Ксюша сосредоточенно чистила зубы перед зеркалом. На Зою она даже не обернулась. «Выходим», – механически произнесла Марина, поднявшись на их этаж, повернулась и пошла на улицу. Ни секунды не мешкая, из комнат парами стали выходить Зоины соседи, молча спускаться по лестнице и строиться у выхода. Зоя брела за ними следом, с тревогой вглядываясь в каменные, безжизненные лица и пустые глаза. Она тронула за локоть Настю, не умолкавшую раньше ни на секунду. Та медленно повернула к ней голову, ничего не говоря и не узнавая. Точь-в-точь как Никита тогда, на дорожке у изолятора.

Второй отряд стоял у своего корпуса ровной колонной. Все молчали, все смотрели прямо перед собой. Промаршировал мимо первый отряд; второй, без какой-либо команды, тут же пристроился за ним, а следом и третий. Так всегда было, за две с лишним недели можно и привыкнуть к установленному порядку, но та механическая скованность, с которой ребята выполняли необходимые действия, заставляла Зоино сердце сжиматься от ужаса. «Ясные зори, ясные зори, будут с тобою и в счастье, и в горе», – хрипело из динамиков, пока флаг лагеря со скрипом поднимался по мачте. Несколько сотен глаз следило за его восхождением. Зоя тоже смотрела на него, но видела странное белесое солнце в небе.

– Мы начинаем прощаться с нашим лагерем, – сказала в микрофон Валентина Петровна, и Зоя вздрогнула. Прощаться с лагерем? О чем она? – Сегодня вечером нас ждут прощальный костер и дискотека. А последний день смены мы по традиции посвящаем сборам и финальному концерту вожатых.