Банкир

22
18
20
22
24
26
28
30

Смотри.

— Буду стараться, — хмыкнул я.

— Во-во. Старайся, старатель.

* * *

Капитан Назаренко сидел в кабинете, глядя в одну точку. Ему было беспокойно. И вовсе не из-за отморозков. Этот московский парниша… Все было по станице тихо и гладко, так нет… Ему вспомнился сентябрь: служивые тогда подкатывали, и из управления, и фээсбэшники… И братва интересовалась — не случалось ли чего… А тут как раз — тишь да гладь была. И отдыхающих наплыв. А ведь они искали кого-то… Михеич тогда обмолвился как-то при встрече: племяш приехал… Ну племяш и племяш… Может, этого и искали, с «гайкой»?.. Как ни шути, а двоих «бакланов» он «на раз» разложил… И Михеичу он такой же племянник, как он, Семен Назаренко, Тарасу Бульбе…

Капитан Назаренко думал. Не, ни в управу, ни «смежникам» он звонить не будет… А вот атаману — надо. У атамана сейчас большие связи в крае… Да и сам он в крайуправлении двадцать с гаком годков в кадрах сидел… А ему, Семену, надоело ходить сивым мерином с кучкой звездочек на погонах… Пора бы и дырочку крутить… Вполне могут, за выслугу. Э-эх, служба… Да и, если по совести, от москаля этого чего хорошего можно ждать? И у себя беспорядок развели, и по всей стране так. А почему? А потому как люди несамостоятельные там, и в кого ни ткни — тот полковник, тот генерал, а еще и молоко на губах…

Вот и распоясались все у них… А время неспокойное.

У себя, в Раздольной, дело другое. Здесь он, Семен Назаренко, и власть, и закон. А от того московского могут быть только неприятности. Это он как-то сразу почуял. Вот и пусть они промеж себя и решают… Михеич, он дед сердобольный, а ему, Семену Назаренко, об станице меркувать треба…

Набрал номер указательным пальцем:

— Веруня… Это Назаренко… А вот и жаль, что узнала — выходит, богатым мне уже не быть… Слушай, Вер, ты вроде к старику, к Михеичу, ходила в сентябре — помнишь, я тебя встретил… С сумкой медицинской… Ну да… Не старик?.. Племянник?.. Простуда?.. Вер, ты доктор, а не я… Как это — нервное?.. Бывает, говоришь? Нет, с этим у меня пока… ха-ха… А чего? Лечь к тебе на обследование? Эге-ге… Знаешь анекдот про постового? Стоит старшина на посту. Подходит к нему гражданский… «Стоишь?» — спрашивает. «Стою», — отвечает. «И ночью стоял?» — «И ночью стоял». — «И весь день стоять будешь?» — «Прикажут — так буду». — «Хм… Хороший бы из тебя… получился…» Смекаешь, Веруня?.. Я — старый? Э-э-э… Ну так и заеду… Не отнекиваюсь… А вот на спор! Вот так и договоримся… Не-е-ет, языком ты работать будешь… А щас — демократия… Не, Оксанке моей это ни к чему… Да, Верунь… А кем тебе тот больной показался?.. Интеллигентный, говоришь?.. В бреду — ни слова матом?..

Ну, это не факт… Кого? Кришну? А, слыхал, это секта такая… На ученого?

Хм… Да не, это я так… Как договорились… Вот и проверишь — старшина или не старшина… Эхе… После разговора с тобой заснешь… Да…

Капитан сидел, задумавшись… Непонятки ему здесь ни к чему. Совсем ни к чему. Закурил. Затянулся несколько раз. Набрал код Приморска, следом — номер:

— Здоров будь, Василь Игнатьич… Как жена, как детки?.. Ну и слава Богу… Да и у нас — не в спех… Идет пелингас, коптим помаленьку… Это уж завсегда… Ну да, ну да… Так я чего и звоню: спокойно-то оно спокойно, а вот сегодня случай такой вышел… В том-то и дело, что только вроде как здешний, а по говору — москаль… По порядку? Давай по порядку…

* * *

Альбер с утра почувствовал азартное возбуждение. Вынужденное долгое безделье измотало его: сон стал прерывистым и тревожным, мысли неслись кругами, как пришпоренные лошади, и ничто не приносило радости: ни две молоденькие «практикантки», посещавшие его небольшую трехкомнатную квартирку на окраине Москвы и полагающие хозяина научным работником при каком-то совместном предприятии, ни проработка всей прессы, ни просмотр бесконечных информационных программ… Альбер чувствовал себя так, будто постарел на десять лет. Он терзался, он изнывал бездельем и бездействием. Порой ему казалось, что и сердце пошаливает, и печень стала колючей, как проглоченный кактус, и дым бесчисленных сигарет — ядовит, тягуч и мерзок, и кофе, который он поглощал в невероятных количествах, горек, безвкусен и отдавал неприятным лекарством. Наверное, так люди и «играют в ящик»: прожившие нудную жизнь ради обеспеченной, благополучной, безбедной и беспечной старости, получают то, что искали: полный покой и полную пустоту… А может, он и ошибался: кто всю жизнь питается падалью со стола сильных мира, живет лет триста, как ворон… Как там сказал Пугачев в пушкинской «Капитанской дочке»… Лучше один раз напиться живой крови, чем всю жизнь питаться падалью… Альбер пил «живую кровь действия» постоянно и теперь почти задыхался в уютной, богато обставленной, обеспеченной всем и вся квартирке… Наверное, он бы просто-напросто схлопотал тяжелейший инфаркт, если бы вдруг жизнь его действительно стала такой навсегда… Но он ждал. Словно паук, соткавший невесомую, не видимую никому паутину…

В это утро он проснулся, как обычно, рано, но… Вместо сонного безразличия ощутил вдруг то радостное волнение, какое бывает перед делом… А день был такой же вялый и смутный, как и предшествующие; люди топтали бурое месиво снега и шли неведомо откуда, неведомо куда… Альбер старался вырваться из этой равнодушно-безличной массы, но оказывался снова в замкнутом пространстве квартиры… Так было уже несколько месяцев, но не сегодня.

В девять оперативник, как обычно, вышел за газетами. Он брал все, но если раньше он и читал все, то теперь его интересовали только объявления. Нет, Альбер и прежде просматривал их внимательно, но сегодня его гнал тот самый внутренний азарт… Ну же… Ну же… Да!

«На реализацию предлагается портвейн „Приморский“, красный. Сертификат.

Доставка по России. Мин. партия… АО «Приморсквинпром».

Паутинка дернулась! Только — кто туда попался? И — брать ли добычу или оставить живцом для другого хищника?.. Альбер закурил, прикрыл глаза. Просто молча сидел и курил. Пока сигарета не истлела до фильтра. Быстро оделся и вышел.

Его не вели. Но он прекрасно знал систему: его просчитали, и все возможные места появления оперативника — под контролем. Значит — надо поступить немотивированно. Но притом сохранить у Замка уверенность, что он находится «на длинном поводке».