— Выходи. И не трепыхайся, птенец, — прикрикнул брюнет.
Армен скосил глаза. , Еще двое бойцов держали его на мушке.
— Вы чего, мужики? — спросил Армен, вылезая из машины и кладя руки на затылок,
— Мужики лопатами работают, поц, — брюнет ударил его в солнечное сплетение.
Пока Армен кашлял и пытался восстановить дыхание, его оттащили в сарай, нацепили наручники.
— Что ж вы, волки, делаете? — прокашлявшись, воскликнул Армен.
И тут же заработал тяжелым башмаком по ребрам. На рот ему налепили липкую ленту.
— Лежи, сучара.
Бойцы заняли свои места во дворе. Как ни в чем не бывало они курили, переговариваясь, .травили анекдоты и какие-то истории. И смеялись.
Тем временем в зале коттеджа телохранители Гарика Краснодарского — один из них приезжал в тот злополучный раз в Ахтумск и получил ранение — обыскали Художника, изъяли нож с выкидным лезвием и усадили на диван.
— Беспредельничаете, — кивнул Художник.
— Кто бы говорил, — усмехнулся один из телохранителей Гарика, усевшись на стул рядом.
— Нарсуд. Судья и два нарзаседателя, — оценил Художник сложившуюся напротив него картину.
На стульях расселись Тимоха, Гарик и Большой. Вид у них был строгий.
— Держать ответ надо, Художник, — сказал Тимоха.
— Перед кем? — спросил Художник.
— Перед людьми.
— Да. Перед бакланом, за бабки короновавшимся? Перед положением, свою братву продающим? Перед древним вором в законе, который давно в маразме и на сходняках за бабки своим голосом торгует?
Гарик сделал едва заметный жест. Телохранитель врезал пленнику по уху так, что слова замерли у него на устах. Но потом Художник упрямо засмеялся.
— Ты нам предъяву делаешь? — осведомился Тимоха с насмешкой.