— Чтобы уберечь от необдуманных решений.
Коньяк действительно был настоящий. Грузинский. Без дураков.
— Чем тебе контора наша не по душе? — спросил Ремизов.
— И вы спрашиваете после того позора четвертого октября? — Аверин рассеянно посмотрел в окно. Внизу виднелся антикварный магазин и метро «Октябрьская».
— Да. Ты прав… На десять процентов… Не все так просто. Кто-то бил из пулемета. А кто-то из наших и вытаскивал людей из-под обстрела.
Ремизов вздохнул. Ему этот разговор был крайне неприятен.
— Некоторые подразделения отказывались выполнять приказания. И наши, и группа «Вымпел» Минбеза.
— А что это меняет?
— В первые дни почти весь аппарат Следственного комитета перешел на сторону Верховного Совета. После этого разбора их всех выперли с работы… Лучших следователей по политике разом выгнали. Обезглавили следственный аппарат министерства.
— Ну?
— Некоторых оперов повыгоняли за отказ участвовать в штурме «Белого дома». Тебе повезло — ты оказался вне этих разборок. Это подарок тебе.
— Не нужно мне подарков.
— Нужно… Ты что хочешь? Уйти? Ты, один из лучших оперов, которых я видел. А кто будет раскрывать убийства? Или мир перевернулся и убийство это уже не убийство? Кто будет защищать людей?
— Дозащищались.
— Все, считай, ничего не было. Забудь. Жизнь продолжается. И ты нужен людям. Ты — милиционер. Твое дело ловить преступников. А не предаваться стонам и охам с ахами… Я тебя прошу, Слава. Не делай этого. Тебе нельзя уходить.
— А, — Аверин протянул руку и взял рапорт.
— Ну вот и ладненько, — Ремизов налил еще коньяку. — Включайся в работу.
— Что у нас происходит?
— То же самое. Чрезвычайное положение ввели — в Москве взрывов поубавилось. А перед самыми событиями на Рэмбо покушались. Еле жив остался.
— Ну-ка. Кто?