– Это значит, что кто-то с ним такое сделал?
В голосе Сирио послышалось рычание.
– А вы свяжитесь с береговой охраной. У них есть полный доклад.
Сирио Теставерде так и сделал. Он узнал все неприятные подробности смерти своего внука, включая разрисованное лицо и рыбу, вставленную туда, где рыбе делать нечего. Хотя много лет уже как он отказался от своего внука, позорившего честное имя Теставерде, сейчас его старческая кровь побежала горячо и быстро.
– Я отомщу за эту мерзость, – сказал Сирио тихим от негодования голосом.
– На данный момент у нас нет подозреваемых по этому делу, – официально информировал его офицер береговой охраны. – Это мог сделать кто угодно.
– Вот этот знак на его лице, он что-нибудь значит? – продолжал давить Сирио.
– Он мог сам себя так разукрасить.
– Зачем?
– Может быть, он хоккейный болельщик. Они любят разрисовывать себе лица в поддержку любимой команды.
– Хоккей? Томаззо – сицилиец! Мы не смотрим хоккей. Это не для нас.
– Кажется, этот бело-голубой символ – эмблема какой-то франко-канадской команды или что-то в этом роде. Я тоже не смотрю хоккей.
Сирио Теставерде забрал оскверненное тело внука, отвез его в похоронное бюро Кингспорта, а потом отправился в Объединенный клуб рыбаков и низким страстным голосом стал говорить всем, кто был согласен слушать.
– Это проклятые канадцы сделали такое с единственным сыном моего сына. Род Теставерде прервется из-за этих подонков, – бушевал Сирио.
– Канадцы? – переспросил кто-то недоверчиво.
– Разве они не захватывают наши суда? – продолжал наступать Сирио.
С этим согласились.
– Разве они не соперничают с нами за рыбу? – добавил старик.
С этим тоже никто не стал спорить.
– Они торчат в наших водах, сколько я себя помню и плаваю, а когда они вычистили наши воды, они закрыли свои. Разве мы выгнали канадцев из своих вод? Нет, не выгнали! А тогда это нечестно. И мы должны что-то сделать!