– Я уже тебе говорил, что оперативно-поисковый отдел был заново создан…
– Это ты мне уже действительно говорил. В связи с чем он был создан заново?
– Откуда я знаю? Создан и все. Подчиняется областному начальству.
– Ты что-нибудь об этом ОПО слышал еще? В связи с чем-нибудь, кроме этих двух дел?
– Ничего я о них не слышал, – чуть ли не со слезой в голосе сказал Пащенко, – знаю одно, с Ямпольским лучше не завязываться.
– Вот даже как? Такой крутой? Или у него там где-то наверху есть рука?
– Не знаю. Мне только вот сегодня, полчаса назад, опера посоветовали, – голос Пащенко стал жалобным, – темное это дело…
– И никто не гарантирует, что опера не сообщат Ямпольскому, что ты им интересовался, – что-то перепугался Пащенко больше положенного.
– Никто не гарантирует. Влип я из-за тебя, Шатов.
– И никто не гарантирует, что в разговоре со мной Ямпольский не узнает о наших с тобой теплых дружеских взаимоотношениях. То есть, если ты не сообщаешь в ОПО о моем любопытстве, то тебя могут долбануть по голове за нерадивость. А если ты стуканешь на своего приятеля Шатова, то приятель Шатов может совершенно спокойно рассказать о тех крепких узах, которые связывают продажного журналиста и продажного мента по фамилии Пащенко, – Шатов притянул к себе Пащенко за ворот рубахи, – и продажный мент по фамилии Пащенко не просто потеряет погоны, но даже и сядет.
Пащенко рванулся, но Шатов держал крепко, и рубаха затрещала.
– Сука ты, Шатов.
– А жизнь какая, товарищ старший лейтенант? Не бойся, милый. Я тебя не сдам. Ты мне еще понадобишься.
– Ты же обещал…
– Снять тебя с крючка? Только в обмен за информацию. А ты умудрился меня еще и заложить.
– Не закладывал я! – выкрикнул Пащенко.
– Какой ты молодец, – похвалил Шатов и отпустил воротник, – но ты ведь еще заложишь?
Пащенко отвел глаза.
– Не дрейфь, Григорий, я и сам собирался сегодня связаться с Ямпольским. Ему обо мне уже сообщили. Или сообщают вот в настоящий момент. Я и сам хочу с майором поболтать.
Пащенко облегченно выдохнул.