– Со Слащевым?
– С ним.
– Вот ведь сучок! – вырвалось у Коляна. – Поскользнулся, упал!
– И что ты там узнал? – почти спокойно спросил Ямпольский.
– Тамошняя мадам сказала, что Фроленков приторговывал наркотиками, и его за это выбросили из окна…
– Так и сказала?
– Не так, намекнула. Довольно прозрачно… – Шатов закрыл глаза.
Стыдно. Он сдает всех и все. Что с ним? Или так хочется, чтобы все это закончилось? Хоть как-нибудь.
– Нужно поболтать с ними, – сказал Ямпольский, глядя в лицо Шатова.
– Сегодня схожу, – кивнул Рыков. – С утра.
Сказано это было таким тоном, что Шатов вздрогнул. Поговорить? С утра? Что здесь происходит? Это мало похоже на допрос.
– Ну, потом все более-менее понятно, – сказал Ямпольский, снова повернувшись к Шатову, – ходил, спрашивал. Кто сказал о драконе?
– Подруга Воеводиной.
– Ну, ладно, пусть подруга. А чего ты стал допытываться об ОПО?
– Мне сказали, что все эти дела…
– Ты уже это говорил. Это все?
– Все…
– И покойного Пащенко ты дернул только для того, чтобы узнать побольше о Каневецком и Мазаеве? И о нас? – Ямпольский уже не спрашивал, он просто констатировал.
– Да, – кивнул Шатов.
Болела голова, болело сломанное ребро, онемели скованные руки, и Шатов не сразу понял, что именно сказал Ямпольский.