Медвежатник

— Скорее всего, он меня не видел.

— Вот как? — вскинул генерал брови, которые разлетелись в обе стороны, как две большие галки.

— Дело в том, что в катране несколько комнат и мы играли с ним в разных.

— А вы не заметили ничего странного в его поведении?

— У него была перебинтована рука.

— Понятно. Ну что ж, вы нам очень помогли, любезнейший, — вновь перешел на официальный тон генерал.

Генерал поднялся со стула и протянул на прощание руку. Подобный жест генерал позволял себе крайне редко, и Голицын всерьез обеспокоился, не станет ли пожатие генеральской руки чем-то вроде альтернативы обещанному вознаграждению.

— Ваше сиятельство, по долгу службы мне приходится бывать во многих местах, — начал неопределенно князь, отвечая на рукопожатие. — Ну-у, случаются траты, сами понимаете…

Генерал поморщился, как будто бы наступил на свежий помет, и обиженным тоном произнес:

— Мы же с вами договорились, голубчик, или вы нам не верите? — И, провожая гостя до самого порога, добавил: — И напрасно, а в нашем деле нужно доверять друг другу. Разве не так?

— Именно так, ваше сиятельство, — радостно улыбнулся Голицын, рассчитывая потратить жалованье в «Яре» уже в ближайшее воскресенье.

Голицын ушел. Агентов уголовной полиции генерал не любил. Но, несмотря на брезгливое отношение к тайным агентам, своего отношения нельзя было выдать даже взглядом, их полагалось ублажать, как барышень во время ухаживания. Таковы были правила. И менять их не следовало. Однако князь обходится все дороже, и, чтобы содержать его, нужно будет ввести еще одну графу расходов.

Ежедневно генерал Аристов скрупулезно прочитывал докладные. Последователи талантливого медвежатника обнаружились уже через неделю. Было взорвано два хранилища в разных концах Москвы, при этом погибло два медвежатника. Их трупы так и остались лежать среди изуродованного железа и растоптанной штукатурки. Но Аристова интересовало иное, — в первую очередь несостоявшиеся ограбления.

Ага, нашли!..

В Елисеевском магазине была предпринята попытка ограбления сейфа, где обычно содержалась дневная выручка. Злоумышленник проник через окно первого этажа, умело вырезав стекло. Затем отомкнул комнату и оказался в длинном коридоре. Судя по тому, как он двигался (грамотно, без лишней суеты), следовало предположить, что бывать ему здесь приходилось неоднократно. А вот дальше грабителю повезло меньше: во-первых, он достаточно долго подбирал ключ к хранилищу, где был установлен сейф, что видно по тем следам, которые он оставил у самых дверей, а во-вторых, он таки не сумел распечатать сейф. Хотя попытки были немалые. Эксперты установили, что он пытался на дверцы сейфа закрепить какой-то предмет, испачкав при этом косяк. А еще были обнаружены частички пороха, и, как утверждают те же самые эксперты, не исключено, что он просыпался из бикфордова шнура. На основании всего этого можно предположить, что в Елисеевский магазин заявился тот же самый медвежатник, что взломал Русско-азиатский банк. Скорее всего, он ретировался только потому, что убедился в невозможности закрепить взрывчатку между косяком и дверью. А если это так, значит, банкирам удалось нейтрализовать медвежатника.

Порывшись в докладных, Аристов сумел убедиться, что это не единственное проникновение в хранилище. Нечто подобное произошло в банке купеческого товарищества «Витязь» и в пароходной компании «Российский путь». Хозяина магазина и главу пароходной компании объединяло то, что они не чужды были техническому прогрессу и оснастили хранилище современнейшим оборудованием, укрепив сейфы. Очевидно, в этом и заключается главное фиаско непрошеного гостя.

А если это действительно так, значит, медвежатник заволновался. Зная его характер, можно рассчитывать на то, что он не остановится, пока не добьется своего. Интересно, что же он придумает в следующий раз?

Глава 50

В химической лаборатории пахло какой-то едкой гадостью, и Савелий едва сдерживался, чтобы не расчихаться. Ему очень хотелось достать из кармана носовой платок и, зажав нос, продолжить любезную беседу с профессором. Однако сделать это ему не позволяла обыкновенная тактичность, и, призвав в помощь всю свою волю, он был вынужден сделать вид, что ничего не происходит. У Савелия даже нашлись силы, чтобы не кривить носом и вести себя так, как будто он находился не в химической лаборатории, а на лесной поляне, в окружении луговых цветов.

По довольному лицу профессора было понятно, что стойкий запах химикатов являлся для него родным и он чувствует себя среди реактивов и всевозможных колб так же уверенно, как кит в водной стихии.