Медвежатник

Соборная площадь была любимым местом Родионова. Особенно там, где располагалась Тайницкая башня. Савелий считал это красивейшим местом в Москве. С высокого кремлевского бугра открывалась панорама почти половины города. Отсюда хорошо был виден храм Христа Спасителя, и, словно божий глаз, золотом сверкал его купол. Ниже, за рекой, ютилось Замоскворечье, где среди каменных домов медными восьмиконечными крестами обозначались церквушки.

Сверху бахнуло.

Савелий невольно вздрогнул.

— Уж не Божье ли это предупреждение? — суетливо перекрестился Заноза.

— Ты становишься суеверным, — улыбнулся Савелий. — Это пушки у Тайницкой башни палят. Ладно… Вижу, что все складывается удачно.

— Неужто выйдет?

— Не сомневайся, — убежденно отвечал Родионов. — Неделю назад я приобрел три сейфа из титановой стали, точно такие же, как сейчас используют наши банкиры. Так вот, нитроглицерин действительно очень хорошая вещь — сейфы разлетаются на куски. Но нитроглицерин очень коварная штука.

— А может, поберечься? — осторожно предупредил Заноза.

— Ничего, мне удалось найти нужные пропорции.

Савелий посмотрел вдаль. Немного правее была видна темно-зеленая полоска леса. В народе этот красивейший берег Москвы-реки прозвали Воробьевыми горами. В той чаще Савелий Николаевич испробовал на прочность три сейфа. Причем первый из них от слишком сильной дозы взрывчатки разорвало на мелкие куски, как будто бы он битком был набит бездымным порохом. У второго сейфа взрывом вырвало трехпудовую дверь. Третья попытка была более удачной: сейф как бы лопнул изнутри и вывернутый кусок стенки зловеще выпирал наружу. Но даже покалеченных сейфов было недостаточно, чтобы выработать правильную методику. На следующий день он прикупил с десяток несгораемых шкафов. Причем один взрыв едва не стоил ему жизни — обломки металла буквально изрешетили ствол дерева, за которым он спрятался.

— Это хорошо, Савелий. У тебя всегда получается все, что ты задумал.

Ветер играючи трепал кроны деревьев в Нескучном саду, и лавочки, спрятавшиеся под могучими стволами, выглядели утлыми суденышками, угодившими в нешуточный шторм. С Нескучным садом у Савелия было связано немало светлых воспоминаний. Здесь он часто любил прогуливаться с Лизой, и она украдкой жалась к нему плечиком, как шаловливая женушка, сбежавшая от опостылевшего мужа.

Воспоминания о Елизавете больно кольнули ему сердце. Очевидно, это как-то отобразилось на его лице, потому что в следующую секунду он услышал заботливый голос Занозы:

— Не захворал ли ты, сердешный? Что-то совсем с лица спал.

— Нет, это я так, Заноза, вспомнилось печальное. Или ты думаешь, что моя жизнь розами усеяна? Ладно, — махнул рукой Родионов, — чего уж вспоминать. Не до этого. Ты мне можешь обещать, что сейф будет доставлен по назначению?

— Помереть мне на каторге, если это не так! — яростно побожился Заноза. — Обычно так оно и делается. Я уже давно слежу за этим, да вот только лихости не хватает. А кабы с тобой, Савелий Николаевич, так мы бы запросто управились.

— Как узнать вагон?

— Один он там такой. Железом так обшит, что и взрывчаткой не возьмешь. А потом у меня околоточный на этой станции знакомый. Прикормлен с рук, словно пес.

— И куда же они повезут деньги?

— В Питер. А оттуда, я слышал, за границу, будто бы камешки какие-то покупать станут.