Медвежатник

— Останови здесь, — приказал Савелий.

— Тпру! — потянул на себя поводья Андрюша, и животное, сердито боднув воздух, замерло. — Вы бы, хозяин, поберегли себя, мало ли чего. Да и время нынче неспокойное, как бы кто из пришлых не сгубил.

— Не беспокойся за меня, поезжай! — сказал Савелий и, не оборачиваясь, направился в сторону Ильинки.

Фасад Московской биржи величественно проступал в сгустившихся сумерках. На фоне двухэтажных строений государственное здание выглядело огромным кораблем среди утлых суденышек. Вдоль фасада неторопливо прохаживался городовой, и по его унылому лицу было заметно, что он проклинал ночное дежурство и не мог дождаться часа, когда наконец явится смена.

Савелий Родионов остановился в двух кварталах от биржи. Осмотрелся по сторонам: улица выглядела пустынной, только где-то на противоположной стороне улицы, от душевной тоски, заунывно тявкала собака.

Родионов свернул в переулок, остановился у небольшого деревянного домика с махонькими окнами и негромко постучал пальцами в окно. Сначала было тихо, а потом в глубине комнаты вспыхнул фитиль от лампадки и чей-то рассерженный голос пророкотал:

— Кто это?! Кого там несет в такую темень?!

— Открывай, Антон! — добавил в голос строгости Савелий. — Свои!

Занавески на окне дрогнули, и в следующую секунду показалась взлохмаченная мужская голова. Лицо вытянутое, а на самом подбородке пучок темных волос.

— Боженьки святы! Неужто это вы, Савелий Николаевич? — растянулось в доброжелательной улыбке лицо. — Кабы знать, я бы подготовился. Чаю бы хоть доброго у Елисеева купил.

Дверь открылась, и на пороге появился молодой мужичонка лет двадцати пяти.

— Проходите, Савелий Николаевич! Какая радость, какая радость! Ну кто бы мог подумать. Я сейчас чайку поставлю.

Родионов прошел в махонькую прихожую. Хозяин чем-то погремел в самом углу, и в комнате тусклым светом замерцала лампа.

— Ты все подготовил, Антон, что я просил?

— А как же, Савелий Николаевич, подготовил, как вы просили. А только разве сегодня? — осторожно поинтересовался Антон Пешня. — Кажись, мы на другой день сговаривались.

— Все изменилось, Антон, придется сегодня.

— Ну, ежели так, — неуверенно протянул Антон и скрылся в соседней комнате. — Куда же я его запрятал, — рылся он шумно: на пол мягко падали какие-то вещи, с мелким дребезжанием опрокинулся металлический предмет, а еще через мгновение раздался победный голос Антона: — Едрит твою! Отыскался. Это надо же так затолкать. А все потому, что беспокойства нынче много, жандармы под окнами так и шныряют. Никогда не знаешь, когда их нелегкая в дом может занести. — Антон вышел, сжимая в руках маленький чемоданчик, слегка поцарапанный, но не старый. С таким багажом на улицах Москвы встречаются посыльные, да еще мелкие служащие, заявившиеся в Белокаменную для удовольствий.

Савелий взял чемодан, щелкнул замками и внимательно осмотрел реквизит: инструменты лежали в ячейках, сверла в особом кармашке, а дрель, пристегнутая короткими кожаными ремешками, в специальном углублении, здесь же — небольшой молоток с заостренным наконечником.

Савелий аккуратно закрыл крышку и произнес:

— Кажется, все.