– Ты ничего не понимаешь, – прошипел, Серж. – Какая, к черту, полиция!
– Давай я тебя приласкаю, – погладила она его по щеке. – И у тебя все пройдет.
– Оставь меня! – отмахнулся Серж.
– Фи-и, – вспыхнула Жизель, – какой ты все-таки невоспитанный.
Высоко вскинув подбородок, Жизель поднялась и направилась к дверям. Уже у порога она обернулась:
– И не приходи ко мне больше! Между нами все кончено! А если заявишься, так я попрошу Ибрагима, нашего дворника, вышвырнуть тебя вон!
– Жизель! – запоздало выкрикнул Серж.
Громко хлопнула дверь, поставив в их отношениях точку.
Пнув в досаде распахнутый чемодан, Серж не без злорадства проследил за тем, как по гримерной разметались журналы и газеты. Затем, подняв другой чемодан, он с силой швырнул его в стену и со злорадством наблюдал за тем, как закружились по комнате вырезки из газет.
С Жизелью покончено. Жаль! Славная барышня, а главное, понимающая. Весьма недурно она танцевала канкан, выше всех задирая ноги. Ее умение весьма впечатляло и заставляло в усиленном режиме работать воображение.
Очевидно, придется искать другой источник вдохновения. Распахнув дверь, Серж поплелся по коридору. У самой лестницы он едва не столкнулся с режиссером, делавшим внушение какому-то артисту. Поймав его насмешливый взгляд, Серж высморкался на мраморный пол и глубокомысленно произнес прямо в удивленные физиономии господ артистов:
– Вот так оно и бывает. Да-с!
В этом театре он решил более не появляться. Натянув на самый лоб шляпу, Серж направился к экипажам, стоявшим на углу Малого театра.
– Константин Петрович! – раздался за спиной негромкий и весьма учтивый голос.
Внутри у Сержа полыхнуло. На какое-то мгновение даже перехватило дыхание, как если бы он вошел в студеную воду. Губы невольно приоткрылись, пытаясь втянуть в себя живительную порцию воздуха.
Повернувшись, он увидел нескольких мужчин, решительно шагавших в его сторону.
Константином Петровичем Савицким он был пять лет назад, когда служил в армии. Уже на втором году, крупно проигравшись, он был вынужден оставить службу. Но его деятельная, неугомонная натура толкала его на новые авантюрные приключения. Однажды, оставшись без копейки денег в кармане, он неожиданно пришел к очень простому, но весьма важному умозаключению: зачем тратить деньги на карточные игры, пытаясь заполучить дополнительную сотню, когда можно без особого риска самому печатать деньги.
Пришедшая мысль неожиданно окрепла и не желала его покидать. По прошествии некоторого времени он стал ловить себя на том, что всерьез планирует заняться производством фальшивых купюр. Причем наиболее удачной формой для подделок он считал сторублевку, практически не имевшую цветных красок.
Мысль настолько прочно поселилась в его сознании, что со временем он не мог ни о чем думать, кроме как о производстве поддельных ассигнаций. А однажды, сев за стол, он набросал примерный план на предстоящий месяц. Первое, что следует сделать, – подыскать подходящую бумагу, краски, найти хороших граверов, способных выполнить лекала, а уже затем можно подумать об изготовлении типографских станков.
Печатание денег всегда было прерогативой государства, и к всякого рода мошенникам оно относилось весьма критически. Еще со времен царя Гороха особо хитроумным заливали в глотку свинец. Просвещенный век внес в наказание фальшивомонетчиков свои коррективы. Теперь их отправляли на каторжные работы, так что даже у самых закоренелых имелась надежда когда-нибудь вернуться к прибыльному ремеслу.