Одержимость

— Черт с вами, что искать?

— Я же говорил: свидетельства о разрушительном влиянии информационных технологий на психику.

— Говорил! — возмутился Заставнюк. — когда это было?! Англоязычных материалов море, но ничего по существу: или рекламный треп психологов, или истерические вопли зеленых, — продолжал ворчать углубившийся в Интернет Заставнюк. — На русском языке — кот наплакал, а что есть, как вы выразились, — ересь, другого слова не подберешь! Вот слушайте, например:

«Семьи жертв расстрелянных два года назад школьниками в городе Колумбия, подали судебный иск против 25 компаний — крупнейших разработчиков компьютерных игр. Они утверждают, что именно кровавые компьютерные игры, такие как Doom и Quake оказали пагубное влияние на психику двух несовершеннолетних подростков, ставших убийцами. Коллективный иск был подан в окружной суд штата Колорадо от имени семьи погибшего учителя Дэйва Сэндерса и 12 семей колумбийских школьников. Объем моральной компенсации, которую рассчитывают получить искодатели, составляет пять миллиардов долларов».

12

Женя опаздывала минут на пятнадцать. А Воскобойников, как назло, не объяснил еще, где искать этого Чиркова. Утром пришло сообщение на пейджер:

«В 10.00 Чирков Олег Игнатьевич ждет вас в шахматном клубе на Большой Дмитровке».

Чирков — это второй тренер Мельника. Фамилию его они с Гордеевым, конечно, у Мовсесяна узнать забыли, лопухнулись. И шеф подчищал за ними хвосты. Значит, Олег Игнатьевич Чирков…

— Простите, вы — Евгения? — преградил ей путь некто в распахнутой дубленке, с зажженной сигаретой в руке. — Я — Чирков. Вот вышел покурить и вас подождать. Воскобойников сказал, придет по твою душу очаровательная фея. Вот стою, смотрю: одна прошла — не фея, другая… Потом вдруг — бац! то ли видение меня посетило, то ли правда фея…

— Демонстративная лесть должностному лицу, между прочим, может рассматриваться как извращенная форма взятки, — улыбнулась Женя. — Извините, я опоздала.

— Только не надо извиняться! Вы шахматистка? Почему я вас раньше никогда не видел? Вам тренер не нужен?

— Нет, я не шахматистка. Поговорим?

— Могу я по крайней мере угостить вас чашкой кофе или горячего шоколада? Тут через дорогу есть кафе.

— Погода хорошая…

— Уговорили. Давайте гулять. — Чирков зашвырнул в урну сигарету и запахнул дубленку. Ему было лет сорок с небольшим, нездоровый цвет лица, слегка затемненные очки не скрывали, а, напротив, подчеркивали большие круги под глазами, темные длинные волосы упрямо падали на лоб, и он то и дело мотал головой, отбрасывая их назад. — Насколько я понимаю, речь пойдет о Константине, так? И о его гибели?

— Вы, похоже, не слишком убиты горем.

— Не надо язвить, Евгения, — обиделся Чирков. — Феи не должны язвить. Они должны быть мудрыми и терпеливыми. А я… А у меня эта веселость, если честно, — просто реакция. Минут за пять до вашего прихода имел неприятную беседу с Мовсесяном. Шахматисты — это, наверно, прописная истина — в большинстве своем жуткие эгоцентрики, и мы с Мовсесяном тоже не исключение. Когда дело касается работы над конкретной шахматной задачей, взаимопонимание нежданно-негаданно появляется, но потом столь же внезапно исчезает. К конструктивному сотрудничеству в конкретной бытовой ситуации прийти практически никогда не удается.

— Кажется, Мельник пригласил вас работать с ним без предварительного благословения Мовсесяна?..

— Да. И правильно сделал! — Чирков в очередной раз по-лошадиному мотнул головой. Еще б копытом стукнул, подумала Женя. — Не стану петь себе дифирамбы, но Константину в команде нужен был свежий человек, свежая струя. При всех достоинствах Мовсесяна как шахматиста, в качестве тренера он — деспот. Я сильно подозреваю, что именно этот бесконечный прессинг со стороны Мовсесяна так и не позволил Константину до конца раскрыться.

— Но теперь, после смерти Мельника, вам нечего делить и нет необходимости общаться?

— Это, к сожалению, не совсем так. Эпопея, думаю, будет тянуться еще не один месяц.