Все шло как надо. По сценарию Нико.
И — новые сомнения. Он уже имел возможность убедиться в норовистости Сюзон. Она могла закатить нечто подобное, едва Мэрион отпустит ее руку. Она снова привлечет к себе внимание. Она заголосит на родных языках и выдаст в себе пятилетнего шпиона, которого тайно хотят переправить за границу. Может быть, среди детей она успокоится? «Куда тебя занесло!» — осадил себя Нико. Порой он выдавал желаемое за действительное. И сейчас многое отдал бы за то, чтобы Сюзон оказалась среди детей, и как можно скорее. До этого она вела себя, как взрослая, казалось, все понимает и старается помочь незнакомым дядям вернуть ее к маме. Надо напугать ее, совсем запутался Нико, словно предчувствовал непоправимое.
— Заголосишь, засранка драная, вернешься к султану, — чуть слышно прошептал он.
Именно сейчас стала чувствоваться адская жара Чада, зажатого в континентальных тисках, стало трудно дышать. Когда холодно, нужно дышать носом, а когда жарко — ртом? Нико натурально хватанул обжигающего воздуха и едва не закашлялся. Однако сейчас было не так жарко, всего тридцать семь градусов…
Приедут полицейские или нет? Полиция в Чаде коррумпирована и главной задачей считает вымогательство с белых. Господи, мысленно подгонял полицейских Нико, да ради такого дела, на котором можно набить карманы миллионами в европейской валюте, им стоит поторопиться.
А пока торопилась Вивьен. Она приветствовала людей из своей команды: кому-то крепко пожимала руку, кого-то обнимала, похлопывая по спине. Но тепла в ней было не больше, чем в лягушке. Казалось, она была чужда этим людям, отрабатывала повинную, а вместе они виделись… единомышленниками? Нико покачал головой: нет. Хотя термин вроде бы правильный. Он видел сектантов: замкнутых, не подпускающих к себе на вытянутую руку, с подозрением относящихся к окружающим. Адвокат мог поклясться, что уловил на себе липкие, враждебные взгляды «евро-французов». Это чувство оказалось до тошноты неприятным, а в голове вдруг возник странный образ. Он увидел сектантов во главе с Вивьен в прохладном помещении с окнами, расположенными высоко под потолком. Они образовали круг, переступая с ноги на ногу, будто в нетерпении. Все они были раздеты, включая и Вивьен, которая оказалась в центре круга, на наспех сколоченном подиуме. Ее голову венчал островерхий колпак. Такой же головной убор был в руках у немолодой уже коренастой женщины. Вот прозвучала медь сигнала, и женщина передала колпак своему соседу справа. Тот быстро водрузил его на голову и шагнул к помосту. Вивьен приняла его и крепко прижала его к себе. Она громко стонала под ним, но ее глаза оставались равнодушными.
Как и сейчас. Когда ее взгляд в очередной раз нашел в толпе Нико.
Проклятая жара.
Мозги плавятся.
В следующий миг Вивьен подала ему недвусмысленный знак: «Поторопись».
И время для это было удачное. Фактически вокруг джипов и автобусов образовалось плотное кольцо, но оно свободно рвалось в любом месте и незаметно для окружающих, образовавших это кольцо. Сюзон, окажись она на периферии окружения, однозначно будет принята за одного из сотни детей, из которых больше половины уже покинули автобусы. И Николаев отдал должное Вивьен, сумевшей организовать работу своих людей. Ни одного лишнего жеста, все по делу. И дети казались вымуштрованными кадетами. Каждый знал свое место и также не сделал ни одного лишнего жеста. Николаев не мог не подумать о том, что и в дальнейшем в их поведении кардинально ничего не изменится. Их ждут строгие приемные родители, прохлада чопорных домов, где даже дышать разрешается в унисон с часами. И здесь детства нет, и там, куда их так спешно отправляют, детством не пахнет.
Ну, где же кавалерия?
Нико пересилил желание повернуть голову в ту сторону, откуда несколько минут назад приехал кортеж, в надежде увидеть отблески спецсигналов на крышах полицейских машин. Теперь каждый его жест виделся ему подозрительным. К тому же Вивьен опять поторопила его жестом руки.
Нико вынужденно ускорил шаг.
И в это время несколько камерунцев, одетых в форму службу безопасности аэропорта, открыли ворота. Они не разрешили проехать на аэродром автобусам; опять же их жесты говорили о том, что они намерены пропускать детей группами по несколько человек.
То походило на эвакуацию. Взрослые оставались, чтобы противостоять угрозе, нависшей над этим краем; дети уезжали, чтобы возродиться в другом краю.
Нико уже приходилось проталкиваться сквозь людской частокол. Мэрион одной рукой придерживала девочку, другой была вынуждена взяться за брючный ремень адвоката. Позади, оберегая их от толпы, шли Катала и Жевун. И все вместе они олицетворяли сценку из книги Джеймса Крюса «Тим Талер, или Проданный смех» — «Гусь, гусь, приклеюсь, как возьмусь».
Катала на ходу спросил у Живнова:
— Ты точно в полицию позвонил?
— Куда еще? — огрызнулся Павел.