Официант наморщил лоб, поглядел на часы, стоявшие на каминной полке:
– Он теперь на крытом дворе-с. У нас тут ведь почти все свое, только рыбку привозную берем-с. Да еще по винной части приходится…
– А после? Куда он пойдет? – нетерпеливо перебил Павел Романович.
– Известное дело, к себе. Отчет-с за прошедший день составлять. А потом, как полдень пробьет, уж непременно к мадам отправится. С докладом.
Это Павла Романовича не устраивало. Что собой представляет сей Иван Дормидонтович? И согласится ли быть почтальоном?
Но выхода не было. Решение принято, так что следует действовать.
Конечно, Дохтуров не собирался посвящать мадам Дорис в истинные намерения. Предполагал сообщить ей, что якобы имеет достоверные сведения о неких весьма значительных ценностях, укрытых в одном из столичных особняков их прежним владельцем. Этими сведениями он (Павел Романович) готов поделиться с новой властью. Но не за просто так (в подобную благотворительность большевики уж ни за что б не поверили), а в обмен на свободу для своего брата, содержащегося сейчас в заключении.
Ни брата, ни упомянутых сведений у Павла Романовича не было. Но в целом история звучала правдоподобно. Особенно хороша была тем, что могла затронуть главную, самую чувствительную струну в сердцах большевистских вождей – алчность. Павел Романович слышал немало рассказов, как удавалось выкупить из печально известного дома на Гороховой самых, так сказать, отъявленных «врагов народа». И ничего, получалось – если удавалось договориться в цене. Так почему бы не получиться теперь?
Главное – довести предложение до нужного человека. Тут какой-нибудь заурядный комиссар, коих ныне развелось немыслимое количество, не годился. И кожанистый чекист – тоже. Требовался человек, облеченный настоящей властью. Такой мог обитать только в Петроградском Совете.
Вопрос: есть ли у мадам необходимые связи?
Ответ: напрямую – едва ли. Но через цепочку посредников – вполне вероятно.
Ладно, подумал Павел Романович. Minimum mini-morum, то есть самое меньшее, что я могу получить, – отказ. Зато каков вероятный выигрыш!
– Управляющий так управляющий, – сказал он малиновому официанту. – Пускай. Вот тебе записка.
Официант переминался с ноги на ногу. Было видно, что ему очень не хочется доставлять неведомую почту, да и вообще лишний раз лезть на глаза начальству.
– Держи, – Павел Романович сунул ему еще трехрублевку. – На словах скажи: жду ответа. Да только гляди, не вздумай читать по дороге.
Официант как-то непонятно глянул, спрятал деньги в пояс, записку за голенище, поклонился и поспешно ретировался.
А ведь прохвост-то читать, поди, не умеет, подумал Дохтуров. Потому и посмотрел столь загадочно. Это кстати.
Управляющий, понятно, грамоте разумеет. Но в том особой беды не было. Павел Романович составил такое послание, что чужой расшифрует навряд ли. А если и заподозрит чего, так не страшно.
Ждать пришлось долго.
Павел Романович уж начал думать, что с запиской что-то не сладилось: или мадам на месте не оказалось, или надул его малиновый прохвост-подавальщик. Как далее быть? Украдкой посмотрел вниз, где томился пленник корзины, боевой товарищ ротмистра – кот Зигмунд. Или, если сокращенно, – Зиги.