Разбой в крови у нас

22
18
20
22
24
26
28
30

Только купец, весь красный, как вареный рак, шатаясь, выбрался последним и буквально рухнул на сырую прибрежную землю, покрытую невысокой травой.

– Не могу, ребятушки! Бросьте меня здесь, а сами бегите! – прохрипел он с трудом. – Ноги не держат!

Мужики растерянно переглянулись – что делать с эдакой тушей? На плечах не утащишь…

– Лодкой его накроем, – предложил Григорий. – Авось не приметят…

– Я с ним останусь, – решительно заявил ямщик. – Может, вместе судьбу обманем… Под лодкой схоронимся.

– Давай! – легко согласился паломник. – Только сапоги свои снимайте. Живо!

Захар, не зная почему, безропотно повиновался. Стянув с себя и с согласного на все купца обувь, он протянул ее Григорию. Тот вместе с Митрофаном уже принес поближе перевернутую лодку.

– Сейчас они из-за поворота покажутся! Прячьтесь живее! – поторопил его Митрофан.

Захар помог неуклюжему и слабому купцу, но сам прятаться не спешил – его чрезвычайно занимало: зачем же понадобилась крестьянину их обувь?

Увиденное заставило ямщика почувствовать легкий укол зависти к фантазии паломника. Тот отдал одну пару Митрофану, а другую надел себе на руки и, вернувшись к самой кромке воды, встал на четвереньки. Пробежавшись таким образом до твердой земли, он оставил на сыром берегу две цепочки следов: за себя и за купца.

Понявший все без слов студент повторил то же самое с сапогами Захара и перебросил обувь обратно ее владельцам.

– Коли все благополучно кончится, мы к вам вернемся, – пообещал Григорий и вместе со студентом скрылся в густой прибрежной растительности.

Захар скользнул под опрокинутую лодку, и вовремя: шум тарахтящего мотора катера приближался. В лодочном чреве ничего не было видно, а тяжелое мучительное дыхание купца мешало даже прислушиваться. Вся одежда была мокрой насквозь, с волос текло в три ручья, но времени отжать или хотя бы снять одежду не было, и приходилось терпеть. Разве что из сапог Григорий воду вылил…

– Ты почто со мной остался? – прохрипел купец.

– Сам не знаю, – прошептал молодой человек. – Вот рассказ твой не дослушал еще.

– Ну да, я же историю тебе недорассказал. Про икону, – опомнился купец. – Слушай: с иконой и старым окладом поехал в Казань мой приказчик. Человек неплохой, но я ему не сказывал, чего он везет. Ему же лучше. Но теперь, коли я помру, а сердце мое что-то совсем из груди выпрыгивает…

Тут купец прервал жестом все попытки Захара возразить.

– Так вот, коли помру, никто об иконе-то и не знает, выходит. Ох! Так и сгинет она… Коли поклянешься мне, что в монастырь ее отдашь, то можешь оклад себе забирать. От него все равно мало что осталось…

Захар оторопело молчал, не слишком доверяя бреду измученного купца.

– Ну, что молчишь? Клянись!