Власть и масть

Глава 33

КТО ВЫ, МИСТЕР ЭКЕЛЬН?

Второй день Ланца Экельна одолевали дурные предчувствия. Самое скверное, что он никак не мог осознать их природы. Ведь это же не ноющий зуб и не простудное заболевание. А так… метание души. Не придуман еще прибор, который сумел бы с достаточной точностью измерить все те децибелы, что разрывали его грудную клетку. Но по собственному опыту Экельн знал, что отмахиваться от них не стоит, они имеют под собой основания. Народившуюся тревогу следовало воспринимать как некоторую данность. Порывшись в глубинах своей памяти, он вдруг с удивлением обнаружил, что столь острого предчувствия непоправимой беды он не испытывал с того самого времени, как покинул последнее пристанище Гитлера, отправившись на поиски Священного копья.

Налив в рюмку коньяку, Ланц Экельн приподнял ее за тонкую ножку и посмотрел на свет. Через ограненное стекло мир казался не столь удручающим. Выдохнув, он выпил коньяк единым махом и, подняв со стола кругляш копченой колбасы, с аппетитом заел его.

Просто чудо, что он вырвался в апреле сорок пятого из подвала Нюрнбергской крепости. Появившиеся из ниоткуда русские расстреляли всю его группу, после чего забрали с собой Копье судьбы. Тогда ему показалось странным, что они не услышали их приближения, и лишь много позже он узнал о том, что Священное копье способно вводить человека в транс. Видно, нечто подобное произошло тогда со всей группой.

Следующие несколько дней он отсиживался в подвале на окраине города, в одном из пустовавших домов. А когда был обнаружен явившейся хозяйкой, то решил перебраться в другое место. Но неожиданно в ее лице он отыскал ангела-хранителя, и целый год прожил в том доме, выдавая себя за ее супруга.

Потом была Испания, где глава Испанской фаланги Франко отнесся к нему неожиданно тепло, назначив своим представителем в землях басков. А еще через четыре года он вернулся в ФРГ, чтобы уже больше никуда не уезжать. Родителей в живых он не застал, подруга его тоже давно вышла замуж. Понаблюдав за ней со стороны, он отметил, что с момента их последней встречи она подурнела и стала походить на свою мать, весьма крупную особу. Вскоре Экельн забыл о ней совсем и женился на молоденькой девушке из обеспеченной семьи. Как оказалось, ее отец занимался строительным бизнесом и, нуждаясь в помощниках, привлек к семейному подряду и зятя.

Может, дурные предчувствия связаны с арабом Хамидуллой, с которым он стал особенно дружен в последнее годы? Внутри неприятно ворохнулось, – истина была где-то рядом.

А все началось пять лет назад, когда на одной из международных встреч по гостиничному бизнесу, проходившему в Дубаи, ему представили молодого араба Кутейба Хамидуллу, который готов был инвестировать деньги в крупное строительство. Вполне банальное знакомство, каких у него за долгие годы в бизнесе было немало. И то, что его познакомили с молодым человеком, тоже не выглядело странным: в бизнесе, как и в любом другом серьезном деле, нужны солидные связи, а этот человек принадлежал к весьма богатому клану в Саудовской Аравии, владевшему внушительной недвижимостью, нефтяными месторождениями. Воспитанный, с безупречными манерами, блестяще образованный, он произвел тогда на Ланца Экельна самое благоприятное впечатление. Только откуда ему было знать, что встреча была подстроена заранее, а солидные рекомендации могут покупаться.

Уже на следующий день Экельн предложил Хамидулле поучаствовать в проекте по созданию гостиничного комплекса в самом центре Мюнхена. Дело было весьма прибыльным, рассчитанным до самого последнего цента серьезными экономистами, которые в один голос уверяли в том, что уже через три года гостиничный комплекс станет приносить весьма солидную прибыль. Оставалось дело за малым – найти человека, который смог бы инвестировать деньги в столь крупное строительство.

Первые два года сотрудничества складывались весьма благоприятно, Экельну ни разу не пришлось пожалеть о том, что он привлек в бизнес выходца с Востока. Застопорившееся дело как бы сдвинулось с мертвой точки само собой. Выплаты были произведены своевременно, и скоро на огромном пустыре стали расти коробки гостиничного комплекса, угадывался общий стиль строения.

Первые недомолвки возникли тогда, когда, нарушив прежние договоренности, Хамидулла в одном из зданий распорядился сделать интерьер в восточном стиле, а когда Ланц Экельн выразил неудовольствие, то инвестор откровенно заявил, что в случае несогласия выведет свои капиталы из гостиничного бизнеса. Допустить подобного Экельн не мог, а потому, закусив губу, вынужден был согласиться, назвав подобное решение новаторским.

А еще через год Ланц Экельн осознал, что молодой араб совершенно не нуждался в компаньонах, а необходим он ему был для того, чтобы выстроить отношения с западноевропейскими предпринимателями. Теперь для араба бывший партнер представлял всего лишь гумус, который послужит для его дальнейшего внедрения в Европу. Но для начала он намеревался проглотить его гостиничный бизнес, слопать его целиком, не только с потрохами, но и вместе с фраком и лакированными туфлями. Судя по его настрою, он даже не поперхнется, и уж тем более не будет страдать несварением желудка, только рыгнет для порядка разок и потопает себе дальше искать новых недотеп. Но самое скверное, что у Экельна не было сил противостоять натиску. Попадись он к нему лет тридцать назад, так разговор состоялся бы совсем иной, а преклонный возраст высосал из него все жизненные соки.

Неделю назад, сославшись на форс-мажорные обстоятельства, Хамидулла откровенно заявил о том, что хотел бы вывести свои капиталы из бизнеса. Иначе как шантажом подобные вещи не назовешь. Он не мог не знать о том, что его капиталы весьма плотно успели переплестись в строительный и гостиничный бизнес компаньона, и достаточно выдернуть всего-то четвертую часть приобретенного, как он тотчас рухнет, завалив под обломками не только самого Ланца, но и всю многочисленную семью. А вот последнего Экельн допустить никак не мог. Можно было постараться и достать половину из затребованной Хамидуллой суммы под личные гарантии (слава богу, репутация у Ланца была весьма серьезного бизнесмена), но невольно возникал вопрос, где можно одолжить оставшуюся часть… Получалось, что и неоткуда.

За любезной улыбкой и отточенными манерами арабского сеньора прятался беспощадный и умный враг, не умеющий прощать даже в малом. Неделю назад через своего сослуживца, прежде работавшего в федеральной службе информации, Экельн неожиданно узнал, что его нынешний компаньон входит в ядро террористической организации. Правда, ничем особенным они себя не проявили, не считая многочисленных манифестаций, которые они проводили под окнами Белого дома и дипломатических миссий, но, судя по молодому составу организации, эксперт предсказывал им большое будущее. Во всяком случае, в их организацию уже вкладывались серьезные деньги, о происхождении которых мало кто знал. Как считали в службе информации, у ее лидеров весьма честолюбивые планы, и она непременно заявит о себе громкими публичными акциями.

В какой-то степени Экельна можно было считать соучастником террористов, если он помог Кутейбу Хамидулле закрепиться в Европе. Никого не будет интересовать, что он не догадывался об основной деятельности своего компаньона. Взорви тот какой-нибудь дом, так с него самого будут спрашивать как с пособника преступления.

Пожинайте плоды хваленой демократии! Вот вам преступник, хватайте его за шкирку, допрашивайте, устанавливайте его связи с такими же, как он сам. Так нет же, они сидят в своих светлых и уютных кабинетах и терпеливо дожидаются того, пока не будет взорван какой-нибудь поезд.

Всю последующую неделю Ланц Экельн провел в скверном расположении духа. Самое сложное заключалось в том, чтобы не показать его окружающим. Он знал три проверенных рецепта: не показываться на людях вовсе, залить набухающую горечь алкоголем и, самое приятное, отвести душу в каком-нибудь увеселительном заведении.

Ланц Экельн выбрал последнее.

– Лиза, – позвал он секретаршу, а когда та появилась, спросил: – У нас имеются какие-нибудь приглашения на ближайшие выходные?