– И тем не менее. Все говорит за то, что раньше вы работали в русской разведке. Полагаю, для этой организации не существует правил или запретных приемов. Ваши... бывшие шефы могли вас просто использовать. Если вам есть что добавить, то я вас слушаю.
– Добавить мне нечего.
– Жаль. Мне казалось, вы понятливый человек.
– Понятливый. Как вы сами заметили, интеллектуал.
– Тогда вы не должны заблуждаться. Если вы что-то скрыли от меня, вам грозит весьма длительный срок тюремного заключения. Лет около двадцати, я полагаю. И это в лучшем случае.
– По сколько вы обещали моим коллегам?
– Кому как.
– Скрытный вы человек, барон Ален Данглар.
– Служба такая. Так вот, мы особо позаботимся о том, чтобы эти двадцать лет вы провели где-нибудь в Гуантанамо, среди борцов за свободу ислама, в общей камере. Вот такая у вас перспектива.
– Паскудная, надо сказать.
– Вот мой прямой номер. – Ален Данглар назвал несколько повторяющихся цифр. – Как видите, запомнить несложно. – Вы можете звонить в любое время, и перспектива, глядишь, переменится.
– Насколько?
– Существенно. Эдгар Сен-Клер-старший назначил награду в три миллиона фунтов стерлингов за полное и всестороннее расследование гибели его сына.
– Заманчиво.
– Из чего можно сделать вывод, что этот достойный человек ни на гран не верит в самоубийство младшего.
– Я тоже. Но формально, думаю, это было самоубийство. Как и в инциденте с Арбаевой.
– Вскрытие покажет. Кстати, господин Арбаев был в моем офисе с утра. И выразил желание с вами встретиться.
– Да?
– Мы не можем отказать гражданину вашей страны во встрече с соотечественником, особенно если он был последним, кто видел дочь этого гражданина живой.
Что мне оставалось? Только покачать головой.