– Ну что вы, уважаемый Вениамин Николаевич! Ни малейших нарушений тишины и порядка, никаких запрещенных продуктов и предметов. Даже ни единого слова о работе. А эти двое – наши коллеги из Москвы, только что прилетели. Будут работать в моей группе над созданием большого документального цикла об Острове и его обитателях. Очень многоплановое полотно ожидается. Вот и сюда заглянули больше с целью…
Голос девушки был мягок и вместе с тем удивительно убедителен, профессионален. Гере даже на секунду показалось, что именно так все и происходит на самом деле.
«Наваждение какое-то! Не девчонка, а гипнотизер какой-то!» – Журналист даже прикрыл глаза и слегка потряс головой. Такое движение не укрылось от дотошного доктора.
– А-а-а, ну-ка, – громким голосом перебил он увещевания Галины, – помолчите все! И покиньте палату!
Дождавшись, пока Анатолий с Вадимом выйдут, и неодобрительно хмыкнув, окинув взглядом абсолютно неподвижно сидящую девушку, он обратился к пациенту:
– А вы, молодой человек, удивительно везучи… И прекрасно тренированы. Блестящая реакция организма на экстремальные воздействия! Вполне возможно, что вы даже самостоятельно могли бы выйти из кризисного состояния. Ну да раз уж попали к нам, постараемся облегчить вам этот процесс.
Доктор профессиональным жестом проверил пульс, реакцию зрачков, откинув одеяло, прошелся чуткими пальцами по ему одному ведомым местам под негромкий аккомпанемент сдержанных постанываний Талеева.
– Так-так-так, замечательно! Боль – это сторожевой пес здоровья. Как сигнал SOS с тонущего корабля: примите меры! Боль не надо заглушать, поэтому я до минимума сократил прием вами обезболивающих средств. При ваших ушибах подозрение должны вызывать как раз те места в организме, которые не болят. Но, к счастью, я таких у вас не обнаружил.
Журналист никогда не сомневался, что где-то в глубине души у каждого медика притаился такой ма-а-а-ленький садист, но сейчас убеждался, что этот «душевный садистик» может быть вовсе и не таким уж маленьким, да и не прятаться вовсе. Поэтому спросил, не скрывая сарказма:
– А жить я буду, доктор?
– Какой банальный вопрос! – Вениамин Николаевич надавил большим пальцем куда-то чуть ниже подмышки пациента и удовлетворенно закивал, услышав вскрик Талеева. – Ну, конечно, будете, юноша, успокойтесь. Хотя и недолго. Да-с. Если не прекратите изображать из себя Тесея в наших лабиринтах. А по поводу переохлаждения замечу вам на будущее, – тут доктор мстительно посмотрел поверх очков на так и не покинувшую своего места Галину, – что еще фашисты проводили эксперименты по скорейшей реабилитации людей, подвергшихся длительному воздействию пониженных температур. – Дальше он перешел на громкий театральный шепот. – В критических состояниях, когда температура тела испытуемых составляла менее 35 градусов, выживали лишь те индивиды, которые и в таком… э… хладнокровном виде активно вступали в сексуальный контакт с представительницами противоположного пола. Так что мой вам практический совет: берите в лабиринт не моток ниток, а сразу живую Ариадну. – Гюльчатай упорно делала вид, что абсолютно не интересуется беседой врача с пациентом. – Кстати, юноша, замечу еще, что Ариадна была вовсе не простой девушкой, а весьма даже большой и строгой начальницей для своих подчиненных.
Совершенно неожиданно доктор подмигнул Талееву, склонив голову в сторону «строгой начальницы». С глубоким и печальным вздохом журналист отреагировал:
– Вот только доблестный Тесей не был подчиненным Ариадны.
– А вы дерзайте, молодой человек, дерзайте!
С этими словами удивительный доктор направился к выходу. На полдороге он остановился:
– Пожалуй, завтра я пришлю к вам психолога. Для задушевной беседы. А через пару-тройку дней, даст бог, вы сможете нас покинуть.
– Но, доктор, я думал, что уже сегодня…
– Да-да-да, – Вениамин Николаевич не желал больше слушать пациента, – дежурная медицинская сестра будет в курсе всех моих рекомендаций и обязательных процедур. Честь имею! – И он покинул палату, негромко напевая мотив арии из «Кармен»: «Сердце красавиц склонно к измене…»
Секунд через двадцать дверь осторожно приоткрылась, и в помещение прошмыгнули Толя с Вадимом.
– Во дает профессор: медсестру на посту в пух и прах разнес за посторонних в палате!