Горят как розы былые раны

– Винсент, не кричите и не привлекайте к себе внимания. Иначе вас на самом деле арестуют за хулиганство. И я ничем не смогу вам помочь. Давайте выйдем отсюда, а после обсудим наше положение.

Винсент кивнул.

Глава X

Милиция из подъезда, похоже, и не уходила. Казалось, ее даже стало больше. Человек десять в форме и штатском топтались на площадке между первым и вторым этажом, рядом с ними Голландец заметил и соседей. Они о чем-то говорили, и молоденький капитан записывал их слова в лист, прижатый пружиной к папке. Отведя взгляд, он вошел в лифт и нажал кнопку своего этажа.

– Боже мой! – изумилась Соня, прижимая ладони к лицу. – Ты где пропадал?!

Он вошел в прихожую и тут же скинул кроссовки.

– На работе в подвале кран прорвало. Сантехник пришел почти трезвый. Пришлось все делать самому. Жданов ждет?

Она кивнула. Он поцеловал девушку в лоб и направился в ванную.

– Господин Жданов! – крикнул он оттуда. – Что же за дело у вас, если вы отказываетесь покидать мою квартиру?

– Добрый вечер, Голландец. Вы же знаете, что я могу ждать бесконечно только двух событий – бракосочетания и смерти. Все остальное бесконечного ожидания не стоит. Что такое три часа вместо получаса? Мгновение в летописи вселенной.

Голландец вышел, швырнул на пол ванной полотенце и широким жестом указал в сторону мастерской.

Там Жданов опустился на диван, а Голландец уселся на подоконнике.

– Итак, Ван Гог. Что вам нужно?

Жданов ничуть не изменился с тех пор, как Голландец видел его в последний раз. Случилось это на аукционе Дома Захаровых, в Москве, год назад. Оба заинтересовались лотом номер четыре. Предлагаемая бронзовая статуэтка «Нимфа с кувшином» Матичелли на самом деле была «Рабыней» Матичелли. Смысл такого разночтения одной и той же скульптуры заключался в том, что «Нимфа» проходила как неизвестное творение Матичелли, а «Рабыня» числилась известной и пропавшей семьдесят лет назад во время обыска в доме комдива Марецкого. Жданов тогда выступал представителем пожелавшего остаться неизвестным приобретателя, а Голландец явился, чтобы статуэтку изъять и оформить как объект преступления. Не лично, разумеется, а посредством звонка в МУР. Это был обычный трюк президента Комитета. Навести публику на «Рабыню» можно было сразу, но Жданов, чьи полномочия по приобретению были, казалось, ничем не ограничены, неудачно пошутил по поводу прически Голландца. И тогда Голландец вступил в торги. По очереди со Ждановым он поднимал цену и, когда объявленная сумма за лот поднялась с тридцати тысяч евро до ста пятнадцати, Голландец вдруг сдулся и поднял руки вверх. Торжествующий Жданов оформил заказ, оплатил, и вскоре «Рабыня» переехала в дом известного Голландцу олигарха-пони. Там-то МУР и накрыл «Рабыню». Потом накрыл и продавца. А Дом Захаровых предоставил документы, согласно которым выставление статуэтки на торги выглядело законно и прилично. Поэтому свои тридцать процентов от реализации организаторы вернуть отказались и впоследствии оказались правы. Из-за чего олигарх-пони благодаря Жданову попал почти на сорок тысяч евро.

Жданов по-прежнему был сухоньким интеллигентом и вот уже лет пятнадцать, что знал его Голландец, выглядел на пятьдесят лет. Иногда Голландцу казалось, что Жданов вечен. Он появился вместе с динозаврами. Те сгинули, а он выжил. Неизменная палочка, портфель. Костюм с бабочкой. Жданов был похож на адвоката Падву. Только у Падвы взгляд не лисий и еще бородка. И не так сух. Кстати, не к месту вспомнил Голландец, в прошлый раз, на аукционе, трость «черного эксперта» была безупречной, а нынче на ней виднелись глубокие царапины и вмятины.

– Неделю назад один состоятельный человек попросил меня оценить одну картину Винсента, – сказал он, наполовину утонув в диване. Голландец видел лишь его ноги, трость и голову. – Речь, подчеркну, шла о неизвестной картине Винсента. Я очень обрадовался. Вы бы обрадовались?

– Конечно. Нелегальная оценка такой картины гарантирует не менее одного процента от ее стоимости, – хмыкнул Голландец. – Вам запрещено брать в руки красивые вещи. Поэтому вы работаете нелегально. К вам обращается всякая шушера, и вы помогаете ей не только узнать истинную стоимость вещи, но и перепродать. Сиречь вы крыса, Эльдар Эмильевич. Так почему вам не обрадоваться случаю отгрызть кусок от чужой булочки?

Жданов постучал тростью о пол.

– А вы, художник-оформитель? Работник учреждения народного просвещения? Чем вы зарабатываете на жизнь? Только не говорите, что разрисовыванием стен в детских садах. На эти гонорары за границу по два раза в год не съездишь. Вы специалист экстра-класса. И я никогда не вникал в ваши тайны. И впоследствии не буду. Пока вы не перейдете мне дорогу таким образом, что встанет вопрос между моим банкротством и смертью.

Голландец, чуть напрягшись, слушал без комментариев. Он знал, что Жданов никогда не станет забираться туда, где может возникнуть такой вопрос. Поэтому и скажет не больше того, что гарантирует ему самому безопасность.