— Я сегодня провел небольшую рекогносцировку. И мои предположения подтвердились. Аборигены не случайно оказались в этом безлюдье. За мной, кстати, никто не следил, приехал сюда незаметно… А где сапер?
— Васильев за рулем! — ответил Штукин.
— Здесь у них склад с оружием. Надо тщательно осмотреть каменоломни. Но сначала надо допросить с пристрастием нескольких хлюпиков — я покажу каких. Это по твоей части, Козлов. Ты, Гена, расставишь БТРы по холмам, чтоб была круговая оборона. Если пожалует Сабатин, чтоб по чести встретить… А то обнаглели дальше некуда! Командир выехал отдохнуть на природу, и тут же какие-то засранцы меня арестовать надумали! Давай этого атамана ко мне! — распорядился он.
Шепелявый подошел, покорно вытянулся.
— Ты в армии служил, замудонец? В Советской армии?
— Служил…
— Ты знаешь, что офицер, а тем более командир части — святой для тебя человек?
«Замудонец» скорбно опустил глаза.
— Я сейчас посажу тебя на «губу», закую в кандалы и заставлю учить уставы, раз до твоей задрипанной головы не доходит, что командир российского полка, вынужденно соблюдающий нейтралитет, — неприкосновенный. А может, тебя расстрелять в урок другим?.. Козлов, начинай!
Дюжие взводные затащили шепелявого в бронетранспортер, и начальник разведки приступил к допросу. Сапер, невысокого роста лейтенант, отправился с миноискателем к каменным развалам. Лаврентьев решил не мешать Козлову. Широко расставив ноги, он любовался заходом солнца. В эти минуты он, конечно, любовался и собой. Тихо подошла Ольга и замерла, боясь помешать командиру осмысливать важные задачи.
— А, это ты, Оленька? Извини, но никак не получается наш отдых.
Подошел Козлов.
— Я допросил пятерых. Один раскололся. Говорит, что склад — в районе каменной осыпи.
— Отлично! Бери на подмогу Васильеву двух пленников, пусть разгребают. До захода солнца надо успеть.
Когда-то в этих местах добывали камень для строительства, но вскоре каменоломню забросили: место было труднодоступным. Проложенная дорога со временем разгладилась, заросла колючкой, словно здешняя земля исторгла ее из себя, как инородное тело.
Подневольные боевики лениво ворочали глыбы, расчищая поле деятельности.
Васильев уже чувствовал, что на верном пути. Нюх у лейтенанта был профессиональный — заимел в свое время опыт разминирования в российской глубинке.
Сначала проглянул брезент, затем зеленые ящики, их тут же вскрыли — новенькие, в смазке, автоматы Калашникова блеснули воронеными стволами, вот-вот готовые прыгнуть прямо в руки. Потом откопали футляры с реактивными гранатами, «цинки» с патронами, еще один ящик с автоматами, ручные гранаты в молочном бидоне и прочую дребедень, от которой у военного часто сводит скулы и пропадает желание улыбаться.
Лаврентьев посмотрел на это добро, восторга не выразил, потому как уже предвидел последствия, приказал:
— Загружай! Сабатин запаздывает, ждать не будем…