— Молодец, Ольга! — зычно крикнул Лаврентьев. — Патронов не жалей!
Но пулемет молчал, побледневший гранатометчик опустил ствол. Боевики приближались, ступая аккуратно, будто по минному полю. «Ни одного профессионала», — подумал Лаврентьев, поднял пистолет и выстрелил вверх.
— Первый, кто подойдет, получит пулю.
И тут порыв ветра донес спасительный рокот. Он звучал, как сладкая трель, симфония жизни, фанфары провидения. Ни с чем нельзя было спутать эти звуки. Боевики залопотали на своем, шепелявый стал кричать, размахивая руками. Лаврентьев спрятал пистолет в кобуру: пусть видят, что командир хочет расстаться без крови.
Все оцепенели. Звуки нарастали, приближая развязку; боевики стояли, как окопные столбы, ждали распоряжений шепелявого. А у него, как волны на воде, ходили желваки, он вспотел и вдруг что-то прокричал на своем языке.
Лаврентьев понял только слово «заложник», произнесенное на русском. Двое резво кинулись к нему, он мгновенно отреагировал, рука метнулась к кобуре, черным пятном мелькнул пистолет. Грохнул выстрел, и с боевика слетела защитная панама. Он машинально наклонился, поднял ее, обескураженно просунул палец в дырку.
— Не стрелять! — по-русски скомандовал шепелявый, потому что Лаврентьев уже опустил пистолет.
И уже, ворча, взбирались на холм бронетранспортеры. Шли красиво, один за другим, а третья машина вышла сбоку и остановилась.
— Кидай оружие, канальи! — зло выкрикнул Лаврентьев, начисто растеряв всю дипломатию.
— Кому не ясно, что сказал командир полка? — Из первого бронетранспортера показалась голова Штукина.
С другого БТРа спрыгнул начальник разведки Козлов, подошел к шепелявому, вырвал автомат у него из рук. Остальные без команды положили оружие на землю.
— А ну вылазьте собирать оружие! — крикнул Козлов. — Что я, нанялся вам тут сборщиком?
Тут же на свет божий появились офицеры и с удовольствием собрали автоматы.
— А у водителей? — спросил Лаврентьев.
— Уже отняли! — доложил Козлов.
— Они не смоются?
— Мы и ключи забрали.
— Стройте всех! — приказал Лаврентьев.
Один из офицеров взобрался на вершину холма, свистнул и махнул рукой.
Лучезарная Оленька выпорхнула наружу и одарила спасителей улыбкой. Все военнослужащие, давно отправившие на родину своих жен, остро позавидовали командиру. Пока их бередили неслужебные мысли, Лаврентьев отвел Штукина и Козлова в сторону и сказал: